Неоконченное дело

5. Миссис Дункан. Что сказать? Если в мире существовала женщина, обладавшая достаточной физической силой для совершения убийства с помощью кинжала, то она представлялась идеально подходящей кандидатурой. Но какой мыслимый мотив мог подвигнуть ее на преступление? И почему именно ее следовало подозревать, а не кого-то другого? Да, она принадлежала к числу обитателей дома и единственная (за исключением, разумеется, Стюарта) располагала достаточно мощным телосложением. Но этим все, собственно, и ограничивалось.

6. Роуз и Фреда

. Представлялось совершенно невероятной глупостью зачислять этих двух робких девиц в потенциальные убийцы только потому, что они трудились служанками в доме, где убийство произошло.

7. Эд Уилсон. Если вообще пытаться составлять список подозреваемых, то Уилсона приходилось тоже поневоле включить в него. Но опять-таки нет никакого видимого мотива. Кроме того, он относился к Бенсону со значительно большей симпатией, чем кто-либо другой. Остальные питали к доктору неприязнь и побаивались его. И хотя шофер не имел алиби, никаких очевидных выгод из убийства он извлечь не мог.

8. Механик

. Сам признался, что побывал рядом со входом в дом около полуночи, но больше его ничто с этой семьей не связывало. Мне нравились его простые манеры и открытое лицо, а потому я наотрез отказывался верить в причастность такого милого парня к убийству.

9. Уилкинсон. А вот в данном случае мы имели дело с человеком, который выглядел и физически, и морально готовым умертвить другого человека по самому ничтожному поводу. Он обладал мрачной натурой и грубой силой старомодного злодея почти классического типа. Стоило Бифу только зайти в его паб, чтобы заметить, до какой степени там все запущено и неприглядно, насколько нуждались в чистке пивные трубы, каким дурным качеством отличалось само по себе пиво. Сержант сразу причислил хозяина заведения к «недостойным людям», заверив меня, что «взял этого типа на заметку». Как мы установили, он временами захаживал в сад у дома; правда, мы не знали, когда он побывал там в последний раз. Но все же даже самого ничтожного повода, малейшего мотива для убийства не просматривалось. И если мнение Бифа, что строки Омара Хайяма о бармене — прислужнике дьявола могли быть применимы к Уилкинсону, но только когда связь этого угрюмого мужчины с убийством будет каким-то образом обнаружена и обоснована.

10. Шейла Бенсон

. Вот с кем у нас получилась пока самая интересная и интригующая беседа. Ее полное пренебрежение приличиями так бросалось в глаза, что порой воспринималось мной как своего рода блеф. Хотя ее показания звучали предельно ясно, они вступали в противоречие со всем, что нам довелось выслушать прежде. Была ли миссис Бенсон действительно влюблена в Питера, как заявила нам? Могла ли она быть едва знакомой со Стюартом, если верить ее словам? Неужели был правдой рассказ Шейлы о том, какое безразличие проявлял муж к ее изменам? Все эти вопросы требовали тщательно проверенных и недвусмысленных ответов.

11. Старик. Я вспомнил рассказ Эда Уилсона о том, как утром после убийства он столкнулся с очень пожилым человеком, выходившим из ворот усадьбы. Быть может, это и был тот второй подозрительный мужчина, которого Роуз видела из окна лестничной площадки? Или же в усадьбе провел ночь обычный бродяга, нашедший приют под крышей летнего домика? В первом случае он мог оказаться убийцей. Но и во втором мог располагать крайне ценной для нас информацией.

12. Орпен, или Оппенштейн

. Разумеется, он не имел никакого отношения к убийству, но я вспомнил о нем и тоже занес в список, поскольку им заинтересовался Биф, слушая показания поварихи.

Глава 13

Когда Биф приступал к тому, что сам несколько двусмысленно называл «рутинной работой», к нему возвращались старые привычки штатного сотрудника полиции и он следовал строгому почасовому расписанию, словно отбывал смену на надоевшей службе. Причем в этом я и не сомневался; его можно было считать оригинальной личностью, поскольку все остальные частные сыщики, о приключениях которых мне доводилось читать, приступали к поиску отпечатков подошв на земле почему-то неизменно ближе к полуночи, а для самых рядовых допросов могли являться к людям под утро, устраивая им сцены в духе «Гран-Гиньоля»[12].

Зато Биф брался за дело (обычно непосредственно на месте преступления) с необычайной пунктуальностью, но не раньше десяти часов утра, делал перерыв на обед, который по неведомым причинам всегда именовал «ужином», а ровно в шесть часов уже сворачивал деятельность. Это не значило, что порой он не мог отправиться на ночную прогулку в поисках улик или занять позицию для слежки рано поутру, но для подобных подвигов ему требовалась какая-то крайне важная причина, более серьезная, чем желание добавить чуть-чуть колорита в сочинения своего постоянного биографа.