НеОн (СИ)

И он сломался. Я почувствовала этот хруст на себе. Словно мы с ним вместе упали и раскололись на осколки одержимости на дне нашей персональной бездны. Набросился на мои губы с такой бешеной дикостью, что я задохнулась от этой страсти, придавленная его мощным телом, он целовал меня даже тогда, когда я инстинктивно пыталась его оттолкнуть. Застонал мне в рот, делая первый толчок, но не перестал терзать мои губы ни на секунду, вытирая мне слезы большими пальцами, сплетая язык с моим языком. Сделал еще один толчок и с гортанным стоном задрожал всем телом. Выдыхая мне в губы и закатывая глаза, скрипел зубами, сдерживаясь. Я гладила его мокрую спину, пожирая взглядом лицо с широко открытым ртом. Боль все еще перекатывалась по телу резкими волнами, но я наслаждалась тем, что он во мне, и тем, что сорвался так быстро. Мой. Настолько мой, что теперь я стала частью его самого.

Подхватил меня под поясницу, заставляя прогнуться себе навстречу, целуя мои соски, лаская их языком, сжимая грудь ладонями, впиваясь голодным ртом в шею, скулы и снова набрасываясь на мой рот.

На дне нашей бездны оказался дикий рай, тот, который станет для нас и персональным адом, потому что нам уже оттуда не выбраться. Мы попробовали, что это значит - брать друг друга. Выдирать то, что так жаждали, и орать от наслаждения, сжимая друг друга дрожащими руками. Мадан двигался во мне все быстрее и быстрее, пока мои ладони скользили по его спине, ягодицам, оставляли отметины на его коже, а соски терлись о его грудь, и я закатывала глаза с каждым его толчком. Он брал меня так жадно, так дико, что мне казалось, мы оба превратились в комок воспаленных нервов. Я сжимала его бедра ногами, двигаясь навстречу каждому толчку, принимая его в себе, ища его рот, пожирая его стоны с той же жадностью, с которой он пожирал мои. Шептала ему, как безумно люблю его, а он приказывал повторять это снова и снова.

Потом мы оба мылись во рву под мысом. Голые и обезумевшие от вседозволенности. Мадан терзал меня с какой-то голодной одержимостью. Я никогда не думала, что это может быть именно так. У меня не хватало опыта, чтобы знать, что он может мне дать. И когда его язык жадно вылизывал мое тело и мою плоть, я рыдала от наслаждения, впиваясь ногтями ему в голову и кончая от его ласк с гортанными стонами и криками.

Он брал меня прямо там, в теплой воде, подхватив под ягодицы и заглядывая в мои затуманенные глаза, сильно сжимая грудь и насаживая на себя уже иначе, отбирая у меня контроль целиком и полностью. Он больше не щадил меня. Как будто боялся отпустить или отдалиться хотя бы на секунду. Это было лучше, чем я себе представляла. Это было так, словно ничего более правильного я в своей жизни никогда не испытывала, и его страсть сводила с ума, отключала рассудок. Никакого стыда или угрызений совести. Отдавалась ему, чувствуя его руки, губы, член, и выла от наслаждения, мычала ему в рот, орала его имя. Весь мир исчез. Он больше не существовал для нас. Мы послали его к дьяволу.

Я уснула на Мадане обессилевшая и охрипшая. Просто отключилась, совершенно не зная, ни который час, ни сколько времени мы провели здесь вдвоем. Меня разбудил телефонный звонок и слегка севший голос Мадана, который закрыл мне рот ладонью и уложил обратно к себе на грудь, отвечая Лионе по телефону. Мне вдруг стало страшно, что когда он положит трубку, то сразу начнет одеваться. Я мучительно боялась именно этого момента. Момента осознания и сожалений. Никто из нас уже ни о чем не сожалел.

Он отшвырнул сотовый и жадно прижался губами к моим опухшим и болезненным губам.

- Моя Бабочка. Моя. Моя. Только моя. Увезу тебя, где никто не знает о нас. Слышишь? Никому не отдам. Не отпущу никогда.

Я ему верила, засыпая в его руках. Когда проснулась, его не оказалось рядом. Испугалась, вскочив с нашей одежды и натягивая на голое тело его гимнастерку. Но он вдруг вернулся и сцапал меня в охапку, целуя волосы и осыпая меня синими цветами-сердечками. А потом вдруг схватил за лицо, заставляя смотреть себе в глаза.

- Когда-то я хотел, чтобы ты подарила их мне, а не отцу.

Я усмехнулась уголком рта, а он продолжил очень серьезно.

- Ты теперь принадлежишь мне. Твоя кровь – моя кровь. Твоя боль - моя боль. Твоя жизнь – моя жизнь. Я убью тебя, если ты меня обманешь. Я убью тебя, если ты будешь с кем-то другим, Бабочка.

Рывком обняла его за шею, прижимаясь к нему всем телом.

- А я умру, если ты меня разлюбишь.

- Значит, ты бессмертная, Найса Райс.

И мы оба рассмеялись… Тогда мы были слишком счастливы, чтобы задумываться над тем, что натворили и сколько еще натворим. Любовь слишком эгоистичное чувство, чтобы мучиться угрызениями совести. Теперь нас вечно будет окружать сплошная грязная ложь и самая постыдная тайна. Мы больше не брат и сестра – теперь мы любовники.

ГЛАВА 16. Марана

- Эй! Подъем, сучка! Не на курорте!

Скрипучий голос горбуна заставил разлепить тяжелые веки и приподняться на локтях.

- Жри. У тебя пять минут. Потом за тобой придут.