Неоновые росчерки

— Чтобы заставить правосудие работать, так оно должно, — запальчиво и яростно ответил парень.

— То есть так, как хочется тебе? — с ехидством уточнил Стас.

Парень поперхнулся от праведного возмущения, и Стас понял, что попал куда нужно.

— В чем именно, на твой взгляд, должно сейчас сработать правосудие? — с иронией спросил Стас.

— Вот в чем! — недовольно буркнул парень.

На ступень, рядом с Корниловым шлепнулась мягкая папка с мультифорами.

Стас скосил глаза на папку и, с показательной неохотой, взял её.

— Это дело по убийству Татьяны Белкиной.

— «Татьяны, значит», — подумал Стас и вздохнул.

Хуже молодой идейного террориста может быть только молодой влюбленный террорист, любовь которого жестоко «растоптали» у него на глазах. А в данном случае — в прямом смысле убили с особой остервенелой жестокостью.

Картина вырисовывалась: гибель любимой девушки, прокурор, который, наверняка, не дал делу должного хода. И, как следствие, захват заложников.

Стас развернул папку, пролистал документы. Он остановился на фотографиях судебно-медицинской экспертизы.

Глядя на прибитое к стене окровавленное бледное тело рыжеволосой девушки, опутанное светящимися змеями неоновых гирлянд, Корнилов обнаружил ещё одну серьёзную проблему: тот, кто убивает так, получает от такого убийства не скрываемое удовольствие. Тот, кто это совершил фанатично наслаждался каждой секундой мучений своей несчастной девушки. А значит этот кто-то обязательно убьет снова. Такие убийцы просто не могут ограничиться только одним эпизодом. Каждое новое убийство только вдохновляет и восхищает их. Им нужно снова и снова чувствовать этот безумный азарт от проявления садистской жестокости и извращенное сексуальное удовлетворение от мучений и предсмертных конвульсий беспомощной жертвы.

Молодой террорист, сам того не ведая, только что ткнул Стаса в след очередного чудовища, выбравшегося на охоту.

— Найди того, кто это сделал, — прозвучал над головой Стаса чуть дрожащий голос парня. — У тебя десять часов, чтобы достичь результата. Я должен видеть процесс и развитие следствия. Ты меня понял?

Роль последнего повелительного вопроса была показать Стасу, что у него нет выбора.

— А если я откажусь? — спросил Стас.

— Ты знаешь, что будет.

— А ты знаешь, что будет, когда вы начнете убивать захваченных вами людей?

— Только не пугай меня вашей спецурой, подполковник, — с показательным воинственным презрением воскликнул главарь террористов. — Я подстраховался на тот случай, если вы наплюете на жизни наших заложников.

— Неужели?

— Да. Если попробуете штурмовать, жертв будет гораздо больше, чем двадцать один человек. И лучше тебе не проверять мои слова на верность, подполковник.

Стас и не собирался. Он слышал по голосу, что «Алекс-1» не врёт.

— Такие дела не раскрываются за день или два, парень, — заметил Стас, закрывая папку с делом об убийстве Белкиной.

— Я знаю, — легко согласился террорист, — меня интересует… динамика и результативность. И каждые десять часов ты будешь звонить и отчитываться передо мной, подполковник.

Стас почувствовал толчок гнева внутри, но подавил его.

— Я буду ждать… — со зловещей насмешкой произнес парень, — и они тоже.

И он не выдержал. Стас все-таки обернулся, для того чтобы увидеть в открытой террористом двери людей, стоящих на коленях на полу. Они были раздеты до нижнего белья, их руки были связаны за спиной. Они были подчиненны и напуганы. Над ними, как палачи стояли двое вооруженных парней, с автоматами.

Стас перехватил выразительный и долгий взгляд молодой девушки. Её красные от слёз глаза глядели на него со слёзной мольбой. Он увидел худощавого мальчика лет десяти и перепуганную до ужаса светловолосую женщину лет тридцати двух.

— Спеши, — небрежно бросил террорист и с оглушительным стуком захлопнул дверь дома перед лицом Корнилова.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Воскресение, 22 марта. Примерно в это же время.

Мы парили под музыку, сливаясь в едином эмоциональном и вдохновенном порыве. Мне казалось, мы не скользили по льду, а летели над ним! Здесь и сейчас, под песню Leave a Light On, Тома Уокера, мы существовали за пределами этого мира, вне его границ. Мы были там, где не было правил и запретов. Была только музыка, сияющий белый лёд и наше легкое, как ветер, переполненное общим пламенным восторгом бесконечное движение! Мы плавно и изящно, подобно изменчивому и бесконечному течению воды, «перетекали» из одной фигуры в другую.

Мы были счастливы! Мы жили и горели! Мы оба царили в маленьком, но безграничном мире, в пределах ледовой арены.

Именно из-за этого я обожала свое фигурное катание! За эту уникальную возможность плыть, взлетать, взвиваться и парить, демонстрируя себя миру, через свои отточенные до идеала движения!

Мы завершили шикарной обводкой и, под финальные ноты, замерли после превосходного килиана.

Ощущая окрыляющую радостную одухотворенность, я счастливо и беззаботно улыбалась.

С трибун, которые занимала женская юниорская сборная по биатлону донеслись одобрительные хлопки.