Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

Сон был отрывистым, иногда – радужным и счастливым, иногда – непонятным и тусклым. Молодой организм справлялся, наутро Стася даже улыбалась. Была полна позитива и надежды, что вот сегодня точно что-то произойдет.

Но, увы… Разочарование, раз за разом.

В последнее время стало сложно не погружаться в уныние на людях. Появилось ощущение, что Аравин с каждым днем все дальше от нее. Не физически. В эмоциональном плане она теряла связывающую их тонкую нить.

Холодно. Холодно. Холодно.

Опять минус двадцать. Три тысячи шагов назад.

– Принцесса, ты почему забросила тренировки? – спросил Гриша, неосторожно отпивая горячий чай и тут же морщась.

Стася, будто в знак солидарности с ним, тоже сморщилась. Подтянула на кухонный диван ноги. Обхватывая их руками, уперлась в колени подбородком. Уголки ее губ приподняла отстраненная улыбка, когда она ответила Грише:

– Я не бросала.

– Хм… – недоуменно хмыкнул Гриша. – Ты две недели не ездишь в зал.

Стася, поднимая глаза к нему, улыбнулась шире.

– Это… небольшой перерыв. Предоставляю Аравину простор, – на самом деле внутри нее от этих слов все сжалось. Отчаянно теряла веру в небезразличие Егора.

Гриша напряженно уставился на девушку. Видимо, не мог до конца определиться, как воспринимать ее слова.

– Что-то произошло между вами, пока ты у него жила? – осторожно спросил он.

Хоть они и хорошо ладили с Яковенко, Стася не собиралась выдавать ему все подробности тех выходных.

– Как сказать… – вскидывая голову, неопределенно пожала плечами. – Наверное… мы расстроили друг друга, – кивнула, с собой же соглашаясь. – Да, так и есть. Мы друг друга расстроили.

– Никогда бы не подумал, что кто-то способен расстроить Егора Аравина, – недоверчиво протянул Гриша.

Загребая из вазочки приличную порцию арахиса в шоколаде и забрасывая лакомство по несколько штук в рот, изучал Стасю любопытным взглядом.

– Это ты, Гришенька, еще плохо меня знаешь, – внутри нее окончательно вспыхнула обида. Неужели Аравину трудно хотя бы набрать ее номер? Набросать эсэмэску с риторическим: «Как ты?» Неужто, и правда, плевать на нее?

Гриша, не замечая дерганого состояния Стаси, одарил ее добродушной улыбкой.

– То-то я смотрю, Егор названивает мне каждый день.

– В смысле?

– О тебе справляется весьма дотошно.

От этих слов сердце Стаси неизбежно ускорилось. Она пыталась не выказывать слишком сильного волнения, но вопрос сорвался с губ практически молниеносно:

– А конкретно?

Гриша, если и удивился ярой заинтересованности Стаси, виду не подал. Просто пожал плечами.

– Что делала? С кем проводила время? В каком настроении была? И тому подобное.

– И что же ты отвечаешь, Гриша? – переведя дыхание, чуть менее взволнованно уточнила Стася, а у самой сердце уже просто безумно колотилось в груди.

– А что я могу, Настя? Я ведь врать не умею, сама знаешь. Так и сообщаю: целый день хохотала в беседке с Артемом Соколовским. Или же, рыдала над глупой мелодрамой. Или вот, мое любимое – пришла домой пьяная и поругалась с соседским псом… Или…

Дурашливость Яковенко немного разрядила обстановку. И хотя трепет все еще полоскал ее внутренности, девушка засмеялась.

– Ну, хватит, Гриша! Скажи правду!

– Правда менее интересная. Ты правильная до безупречности. Первый сорт, – простецки улыбаясь, снова увильнул от ответа Гриша. Потом, задержав взгляд на Стасином разочарованном лице, добавил все-таки: – Одно скажу точно, вот сколько я его знаю… Понимаешь, последние годы он – не человек. Машина, которую ничто не может вывести из строя. Точнее, не могло. А ты… ты сильно задела Егора. Ты стала для него серьезной занозой. Так и зовет тебя.

– Знаю, – с легкой грустью призналась Стася. Последние слова Гриши взбудоражили мурашек на ее спине, а щеки заставили порозоветь.

Яковенко, допивая чай, больше не улыбался, и Стася погрузилась в свои размышления. Не замечая, как глубокая складка рассекла лоб, а брови сошлись на переносице, ковыряла облупившийся местами синий лак и вздыхала.

Гриша смотрел на девушку обеспокоенно. Привык к ней за то время, что она здесь жила. Можно сказать, полюбил, как родную сестру. Давно заметил, что к Аравину неравнодушна. Восторженный Стасин взгляд моментами просто кричал об этом. Яковенко переживал, как бы девушка не пострадала от этих чувств. Старался не навязываться с советами, говорил аккуратно. Но сомневался, черт подери, что до Стаси доходило хоть двадцать процентов того, что он пытался донести. Поэтому и решил говорить более прямолинейно.

– Настя, мне не нравится, что ты часто грустная в последние дни, – тон получился прямо-таки тошнотворно строгий, и Гриша поморщился, досадуя на самого себя.

Стася подняла к нему растерянное лицо. Неторопливо опустила ноги на пол. Несколько раз качнула ими, стискивая руками край дивана.

– Так заметно?

– Угу, – промычал Яковенко, закусывая нижнюю губу. – Ты продолжаешь улыбаться всем подряд. Этого у тебя не отнять. Но, когда сидишь одна и думаешь, что никто не видит… сердце кровью обливается на тебя смотреть.

Девушка смущенно опустила взгляд, но ответила уверенно.