Неотразимый дикарь

В эту секунду Коннор подумал, что его сердце просто остановится, избавив тем самым палача от необходимости исполнить свой долг. Он напрягся всем телом, пытаясь избавиться от наручников, чтобы обнять Памелу, хотя на самом деле ее следовало хорошенько отругать за такую безрассудную выходку.

Нагнувшись к ее уху, он лихорадочно прошептал:

— Ты спятила? Если Манро тебя узнает, повесит тотчас же, рядом со мной!

— Именно этого я и хочу, — прошептала она, едва касаясь мягкими губами его шеи. — Впрочем, сегодня тебя не повесят…

Она громко всхлипнула, играя на публику, и еще теснее прижалась к его груди.

Коннор чуть не расхохотался. Надо же! Стоя на краю могилы, он чувствовал несомненные признаки возбуждения от ее прикосновений. И тут она незаметно вложила ему в руку ключ от наручников, который успела украсть у смущенного солдата.

— И что мне с ним делать? — спросил Коннор, чувствуя в сердце проснувшуюся надежду.

— Ничего, ждать, — прошептала она. — Как насчет прощального братского поцелуя?

Коннор знал, что надо поцеловать «сестру» в щеку, но он так долго томился без Памелы, так долго мечтал о ней, что не мог упустить последнюю возможность слиться с ней в жарком любовном поцелуе.

Это был огромный риск, и все же он поцеловал ее в губы, и она ответила ему со всей страстью.

В толпе зевак раздались удивленные возгласы и свист. Один из солдат толкнул в бок своего соседа и усмехнулся:

— Должно быть, эти брат с сестрой были друг другу ближе, чем положено.

— Ну, хватит! — раздраженно закричал полковник Манро. — Вот почему англичане считают всех шотландцев дикарями и извращенцами.

Прежде чем в дело вмешались солдаты, Памела отстранилась от Коннора. Поправила капюшон и, медленно спустившись на землю, растворилась в толпе.

Если бы не металлический холод ключа, крепко зажатого в руке Коннора, он бы решил, что это была игра воображения.

— Давайте кончать с этим! — нетерпеливо закричал полковник. — Мой чай уже совсем остыл!

Солдаты вернулись на свои места по краям помоста, и палач положил руку на рычаг. Только теперь Коннор заметил у него знакомую татуировку в виде змеи. Надежда на спасение вспыхнула в его сердце с новой силой, и он едва сдержал победную улыбку.

Но тут в толпе раздались крики:

— Повесить негодяя!

— Повесить! Повесить!

Люди кричали так громко, что даже солдатам стало не по себе от этого звериного вопля.

Тут Коннор увидел, как один из зевак достал из корзинки спелый красный помидор и запустил его прямо в солдата, стоявшего рядом с приговоренным к казни. И в ту же минуту в солдат полетел град самых разных продуктов, от которых они безуспешно пытались увернуться.

Воспользовавшись удобным моментом, Коннор снял наручники, и в ту же секунду Броуди скинул маску палача и сунул ему в руку пистолет, сверкнув в улыбке своим золотым зубом.

Коннор в изумлении смотрел, как зеваки один за другим побросали зонтики, скинули шляпки и почти все оказались мужчинами. Потом из корзинок с провизией появились пистолеты, которые тут же были нацелены в английских солдат.

Коннор повернулся к балкону, чтобы расквитаться с полковником, но его там уже не было. Манро всегда был трусом, если рядом не было батальона солдат. Вот и на сей раз, он успел вскочить на лошадь и ускакать от греха подальше.

Броуди и Коннор спрыгнули с помоста, и солдаты не осмелились с ними связываться, понимая, что противник превосходит их числом и вооружением. Потом солдат отвели в домик привратника у ворот тюрьмы и заперли на ключ.

К Коннору со всех ног бросилась женщина, на ходу срывая с себя черный плащ. Ее лицо сияло счастьем.

Коннор подхватил ее на руки, крепко прижал к себе и закружил в радостном танце.

— Глупышка! — бормотал он. — Я всегда говорил, что в тебе больше отваги, чем здравого смысла, и ты это доказала.

Он поставил ее на ноги, и она прильнула к его груди.

— У нас не было выбора. Сюда уже едет герцог с помилованием от самого короля, но мы понимали, что он может опоздать. Надо было что-то делать!

— И ты решила сама организовать мое спасение, — улыбнулся Коннор.

— Ну, не совсем так…

Она отошла в сторону, и он увидел остальных участников этого действа. Сначала он узнал Криспина. По его щеке тек томатный сок.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он кузена.

— Я решил хоть как-то возместить ущерб, причиненный вам обоим моей матерью.

— Не надо больше беспокоиться о ней, — вмешалась в разговор Памела. — Как только герцогу стало известно о ее деяниях, он отправил ее в сумасшедший дом. Там у нее будет отдельная палата и личная сиделка. Герцог считает, что там ей будет лучше, чем в тюрьме.

— Кажется, ты попал под шальной помидор? — усмехнулась Софи, глядя на Криспина.

— Это вовсе не шальной, а очень даже прицельный помидор, — буркнул тот. — Или кто-то не умеет, как следует целиться.

— Очень даже умеет, — многозначительно сказала Софи.

— Значит, мы квиты? — просиял Криспин, вытирая остатки томатной мякоти.

— Ну, это мы еще посмотрим! У меня есть еще и другие претензии.

С этими словами она гордо повернулась к ним спиной и пошла, а Криспин побрел за ней следом. Памела вздохнула.