Неотвратимое возмездие (сборник)

Анненков видел, конечно, что убедить рабочих и крестьян в том, что все должно остаться по-старому (заводы — у капиталистов, земля — у помещиков), невозможно. А если нельзя убедить, значит, нужно заставить, принудить, парализовать сопротивление силой оружия, страхом. Пусть кошмары преследуют взбунтовавшихся рабов, спасение монархии только в этом.

По страх уже был бессилен остановить тягу миллионов к идеям Октября. Перед судом в Семипалатинске прошли удивительные примеры бесстрашия и стойкости простых людей, познавших величие ленинской правды.

Лесной 1919 года лед на Иртыше провис и покололся как-то враз, при первом хорошем пригреве. И тогда на песок вынесло двух утопленников. Лежали они в обнимку. Один — здоровенный лейб-атаманец при шашке и кольте в деревянной кобуре, другой длиннорукий мальчишка-красноармеец, босой, голова острижена наголо.

И людям пришло на намять: в полуверсте от этого места, зимой, анненковцы топили в Иртыше пленных. Мальчишка-смертник, завидев в дыму меж кострами черную воду в проруби, мгновенно обхватил зазевавшегося атаманца и рухнул с ним в ледовую могилу.

Казнимый казнил своего убийцу.

Анненков говорил на суде в своем последнем слове:

— Несмотря на то что элементы победы были в наших руках, что у нас была армия более сильная, с более опытным командным составом, мы лучше снабжались, нас поддерживали союзники — морально, материально, живой силой, все-таки мы были разбиты... Нас разбили, как я понимаю сейчас, потому что у красноармейцев, рабочих и крестьян была вера в то, за что они боролись. В нашей армии этой веры не было...

И это было истиной, хотя и познанной атаманом слишком поздно.

Когда стало ясно, что чаша весов склоняется в пользу Советов, Анненков предпринимает длиннейший тур зверских расправ над жителями Семиречья, сочувствующими большевикам, над пленными повстанческих отрядов.

Вот что писал он в одном из своих приказов:

«В ночь на 29 мая гусары 2-го эскадрона полка черных гусар Петр Порезов, Иван Парубец, Надточий и Никитин из села Майского перебежали на сторону большевиков. По данным, добытым дознанием, произведенным по этому делу, видно, что крестьянин села Майского, Лелсинского уезда, Иван Шиба, 27 лет, настроенный враждебно к существующему правительству и государственному строю России, подговорил гусар к побегу и способствовал этому побегу. Кроме того, это же лицо, то есть Иван Шиба, позволял себе в присутствии частных лиц произносить дерзкие, неодобрительные и клеветнические отзывы о правительстве, его действиях и распоряжениях...»

Штаб Анненкова почти ежедневно объявляет «во всеобщее сведение» приговоры военно-полевых судов с одинаковой во всех случаях постановляющей частью: «По лишении всех прав состояния подвергнуть смертной казни через расстреляние».

В отряде служил офицером некий Апполонский, или по-другому Полло, — артист из Одессы. Анненков получил данные, что Полло — большевик. Спешно была сколочена коллегия военно-полевого суда из пяти человек и назначен день процесса. От суда ожидался назидательный урок страха. Но военно-полевой суд не нашел ни единой улики. Не оставалось ничего другого, как вынести оправдательный приговор. Полло вернули георгиевское оружие, которое у него отобрали при аресте.

Наутро председатель суда явился в юрту атамана. Предстояла проформа утверждения оправдательного приговора. Заглянув молча в конец бумаги, Анненков обмакнул перо в непроливашку.

«Утвердить», — вывел он левее слова «приговор» и тут же добавил: «Повесить».

Оправданный был повешен.

Молоденький офицер из полка «черных гусар», недавний гимназист, «мобилизованный» Анненковым, тайно оставил эшелон, подготовленный к отправке «на операцию». В будке стрелочника офицер расшнуровал краги и, связав два шнурка в один, повесился на печной трубе. Из закоченевшего кулака с трудом вынули предсмертную записку, из которой было ясно одно, что самоубийца, запуганный до предела, не нашел другого выхода.

Страхом Анненков пытался управлять не только округой Семи рек, но и собственным «войском». Весьма характерны в этом плане воспоминания адвоката Цветкова, который по назначению был участником суда в Семипалатинске. Вот что он рассказывает: