Неожиданно мать! (СИ)

Мотя качала ее и монотонно шипела. В горле и во рту пересохло, рука устала. Но то и дело Серега открывал один глаз, вздыхал и закрывал его обратно.

— Ну что? — прошипел Роман.

— Не знаю. Два раза отходила… ш-ш-ш-ш… просыпался… ш-ш-ш…

Она чувствовала себя никудышной матерью, которая ни с чем толком справиться не может. И это при том, что у Романа откуда-то находились и силы, и мудрость подключаться и разруливать все.

Он замер ненадолго, глядя на Мотю, и улыбнулся. Ему в свою очередь казалось, что она страшно потешная в своем стремлении сделать все правильно. В своем старании и неудачах.

Он ничего не знал о детях, но был уверен, что любая мама выглядит примерно так. Смешно, нелепо и мило. А если нет, то ему бы не хотелось знать, какие еще бывают варианты.

Роману нравилось то, как Мотя на Серегу смотрит. С нежностью и трепетом, как на родного ребенка. Как она терпит его слезы и не бьется из-за них в истерике. При этом паникует от сущих мелочей и может носиться в поисках мусорки с грязным подгузником в руке, потому что боится что за это время ребенок навернется с пеленального столика.

Мотя была смешной.

И все еще пыталась не мытьем, так катаньем убедить Романа, что этот ребенок — чудо чудесное и его нужно «оставить себе».

И мило краснела при любом упоминании «влюбленности».

Роман не верил, что это правда и считал откровенной манипуляцией, но иногда задумывался о том, что бы испытал, окажись все действительно так.

— Ты молодец, — сказал он.

Мотя обернулась, на ее лице появилась такая печальная улыбка, словно она уже сожалела о скором прощании.

— Это всего второй день, но ты… справляешься. И мама не подозревает, что что-то не так.

— Где она вообще?

— О… по магазинам с утра шарится, — кивнул Роман. — Шлет мне фото детских вещей.

— Она закупит все, а кому это потом… если…

— Благотворительность, — пожал плечами Роман. — Отдам какому-нибудь фонду.

Мотя кивнула.

Она уже не дралась и не царапалась — уже хорошо.

— Он спит. Пошли поужинаем. Так и быть, заслужила.

Ужин? Звучало отлично!

Двадцать девятая. Про турпоходы

— Вы можете съехать? — прямо спросила Мотя, глядя в глаза Валерии Сергеевне.

— Нет, — упрямо и вежливо ответила Валерия Сергеевна и хищно улыбнулась.

Так отказывают матерые бюджетницы. Со вкусом, прочувствовав каждую букву своего коронного «нет». С таким выразительным взглядом тебя отошьет женщина из регистратуры, паспортистка или сотрудница ЖЭКа.

— Я не могу спать в одной комнате с вашим сыном. Вы же знаете, что он делает это только из-за вас.

— Ой, выдумала, будто что-то неприличное тебя просят делать!

— А что приличного??

— Милая, мы в турпоходах в одном спальнике с ребятами спали и ничего!

— Да что вы, — фыркнула Мотя. — Не знаю я про турпоходы, но постель…

— Не мои проблемы, — Валерия Сергеевна сложила руки на коленях, а потом пожала плечами. — Иначе он ничего не поймет.

— Что не поймет?

— Как прекрасно стать семейным человеком, — снова пожала плечами.

Это напоминало хорошую мину при плохой игре. Валерия Сергеевна прекрасно понимала, что весь план основан на весьма сомнительных этапах и приведет к провалу с вероятностью в девяносто восемь процентов.

— Валерия Сергеевна, пожалуйста! Ну зачем вы меня в это впутали?

— Ты сама себя впутала, девочка, — лицо Валерии Сергеевны изменилось, она понизила голос до угрожающего шепота и сощурилась. — Это ты заварила кашу, а я просто тебе помогаю. Или что? Говорим всю правду и Сережку в детский дом?

— Но ваш сын меня не интересует!

— Ну мне-то не рассказывай, — самоуверенно выдохнула она.

Мотя вскипела и фыркнула.

— Да я серьезно!

— Ну так уж и поверила!

— Да я вообще не знала, что он «отец» Сереги!

— Ну так уж и не знала, — она махнула рукой.

И это при том, что историю появления Моти в жизни семьи Ленских, Валерия Сергеевна уже слышала. Просто была у некоторых женщин, в определенном возрасте, абсолютная уверенность в собственной правоте и хоть ты тресни, но ей виднее. А может и не в годах дело? Но только поселилась в голове матушки Романа святая уверенность, что быть ему прекрасным мужем для Моти, а сама Мотя должна быть этому рада. Еще Валерия Сергеевна была убеждена, что для своего счастья (счастье=Роман) Мотя делает катастрофически мало! А потому, нужно неразумным детям помогать.

— Мы не породистые собаки на случке, — грозно заявила Мотя.

— Ну это ты за себя говори… породистые не породистые, — подмигнула зараза Валерия Сергеевна.

Они сидели за кухонным столом, Серега тут же спал в коляске, а Роман уехал ненадолго по делам.

Мотя была уверена, что это ее шанс хоть как-то исправить ситуацию, но увы.

Прошло две ночи в компании Романа. Первую он провел с Серегой, вторую Мотя провела на софе, скорчившись и провалявшись из-за неудобного матраса, без сна.

При любой попытке прокрасться вниз, Валерия Сергеевна, как чувствовала, являлась в коридор со словами:

— Ой, Мотечка, ты водички попить? — да еще глазами так «зыркала».

— Вы — тиран! — шикнула уже под утро Мотя и ушла на свою ужасную софу.