Неожиданно мать! (СИ)

Мотя встала с софы, побродила по спальне, вспомнила про раненую ногу, заклеила ее пластырем, переоделась и как раз стояла напротив большого зеркала в гардеробной, когда услышала, как открылась дверь ванны.

— Можно? — Роман стукнул в дверь, Мотя ответила:

— Можно.

— Я за вещами.

— Окей, — Мотя поежилась.

У Романа были мокрые волосы, зачесанные назад, видимо, пальцами. И футболка, ставшая влажной. Он очевидно натянул ее, чтобы Мотю не смущать. А еще от Романа пахло гелем для душа и от этого у бедной болтушки рот наполнялся слюной, словно от страшного голода.

— Мама звонила?

— Звонила. Не выпустит. Еду оставит на балконе… как-то. Знаешь как? — протараторила Мотя, стараясь смотреть на собственные ноги в отражении.

— Да, тут смежные балконы.

— А мы?..

— Ну она нам не откроет, можем только сходить и потоптаться перед ней. Только сомневаюсь, что она будет торчать в моем кабинете. А на первый этаж нам никак не пробраться.

Мотя кивнула, мельком глянула на Романа и поспешила покинуть гардеробную.

Через две минуты он вышел в новой футболке. Черной. И в новых домашних брюках. Тоже, мать их, черных.

Ну просто некуда деваться, как ему этот черный шел.

— А мы точно… ну никак? — прокашлялась Мотя.

— Никак. Но я активно веду с мамой переговоры.

Роман упал на кровать, Мотя села на софу. Роман взял ноутбук. Мотя взяла книгу, которую обычно читал Роман. Роман принялся работать, а у Моти заурчало в животе. Она фыркнула и захлопнула книгу, не прочитав и строчки.

— Что?

— Ничего.

— Не пошла книга?

— Во-первых, я голодная и не могу усваивать информацию, — сообщила Мотя.

Говорить, сидя к Роману спиной, оказалось проще.

— Во-вторых… я ничерта не понимаю по-английски.

Книга оказалась на английском, да еще и с какими-то схемами. Не детективчик и не любовный романчик.

— А-а, — протянул Роман. — Ну, увы, ничем не могу помочь. Это единственное чтиво в этой комнате.

Послышался шум со стороны балкона и оба обернулись. Валерия Сергеевна появилась, помахала с довольным видом рукой, улыбнулась и поставила перед дверью пакет.

— Как думаешь, мы могли бы ее заманить и… — начала Мотя.

— …нейтрализовать? — продолжил Роман. — Не поверишь, думаю о том же самом.

А Валерия Сергеевна без спешки, улыбаясь от уха до уха, покинула балкон.

— Но увы, нам остается только пойти и поесть, я сейчас сдохну от голода, — сказал Роман, спрыгнул с кровати и как ни в чем не бывало пошел за пакетом.

Он казался веселым и вполне беззаботным, будто ничего и не случилось. И диалог их был каким-то порывистым и сухим. Потому, Мотя проводила его немного обиженным взглядом и плотно сжала губы: «Подлец!» — решила она.

Но голод был сильнее принципов. Пришлось идти следом.

Тридцать четвертая. Болтовня на балкончике… раз

Балкон был чудесным, панорамным и очень уютно обустроенным. Окна открывались так, что создавалось ощущение, будто сидишь в открытой просторной беседке, только она была на очень большой высоте. Открывался захватывающий вид и все было настолько идеально, что Мотя стала сама себе завидовать.

Когда город под ногами, на губах еще не остыл совершенно неприличный поцелуй, на изящном столике вкуснейший обед, и можно сесть в удобное мягкое садовое кресло. Все так хорошо, что просто сфотографировать — мало, хочется собрать эмоции в банку и законсервировать. Рассказать и показать всем близким, как хорошо может быть.

Мотя невольно заулыбалась, глядя на небо, которое было слишком близко. А потом устроилась в кресле и вытянула ноги.

— Нет, не могу! — воскликнула она.

— Что не можешь? — голос Романа был тихим и глубоким, будто он ушел в себя и только что с неохотой вернулся.

— Тут очень красиво! Ты живешь в очень красивом месте…

— И?

— Ну просто. Здорово же.

— Почему?

— Ты всегда был таким… замороженным? — не выдержала Мотя.

— Я не замороженный. Не дразни меня.

Мотя закатила глаза и потянулась к кофе и теплым хрустящим булочкам.

Валерия Сергеевна собрала в пакет кучу всего покупного. Салаты, булки, йогурты и творожки.

— Это на весь день или только завтрак, как думаешь?

— Понятия не имею, — вздохнул Роман, открывая контейнер с салатом. — Другое интересно. Она выходила из дома, значит точно не одна там. И я не о Сереге, если только он не научился водить машину. Сама она бы ничего не приготовила. И продуктов никаких там нет.

Мотя тяжко вздохнула. Ей ужасно не хватало этой «проблемы» в жизни. Она всегда обожала свободу и непринужденность, возможность делать что и когда хочется и о завтра не думать, а теперь страшно хотела остаться связанной по рукам и ногам заботами о ребенке. И даже за благо это считала.

— А ты всегда была такой… наивной? — усмехнулся он, изучая салат, будто в нем могли скрываться некие улики, уличающие мать.

— Да, — честно ответила Мотя. — Я… никогда особо не знала в жизни проблем, чтобы столько заморачиваться по мелочам.

— Чего? — засмеялся Роман.