Неожиданность (СИ)

Последнее время, правда, одарили меня волхвы абсолютной памятью — запоминаю все насмерть и навсегда. Матвей меня после этого искусству боя на саблях и рукопашному бою за пару дней обучил. Я все помню, и мышцы мои все помнят, повторять сто раз каждое движение не требуется. Теперь постоять за себя могу не хуже опытного ушкуйника без всякой магии. И убить голыми руками вооруженного врага уверенно сумею.

Да еще плюс к тому могу вспомнить все, что угодно из своего прошлого, лет после семи. А тут еще антеки уважили — обеспечили бесперебойным выходом в Интернет 21 века. Я во французских делах как разобрался — пока антек астронома искал, почитал то, что есть по Анне, королеве Франции. И сейчас: одним глазом на дорогу поглядываю, другим на королевские династии разных стран посматриваю.

— А как это на Руси будет? Тысячу лет одни Рюриковичи будут сидеть?

— Это нет. 200 лет уже высидели, еще 500 посидят, и конец их правлению придет. Несколько лет Русь поголодает из-за Годуновых и на 300 лет придут царствовать Романовы. В 20 веке убили злые люди последнего императора, его жену, пятерых детей, и людей, что при них состояли: лекаря, повара, комнатную девушку и лакея.

— Этих то за что?

— Кто их этих убийц знает. Тяжелое время, мутное время. Убивали русские люди других русских людей сотнями тысяч. Как писал поэт того века Семен Гудзенко, правда, по другому поводу:

Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели.

Ладно, хватит о печальном. Спой еще какую-нибудь разухабистую песню.

Вдруг боярин остановил коня и перекрестился. Я, на всякий случай, тоже. Он глядел куда-то вдаль, и глаза его подернулись поволокой.

— Здравствуй, Родина, — негромко произнес Слава. — Твой блудный сын воротился.

Зрение у Славы было как у орла. Я маковки куполов церквей начал различать только минут через пять теперь уже быстрой езды. Если так же бойко скакать, через полчасика должны бы прибыть в родовое гнездо бояр Вельяминовых.

К нам подъехал поближе протоиерей Николай на Вихре. Чтобы не сильно умаивать лошадей его нешуточным весом — сто с лишним (ох далеко лишним!) весом, их под ним меняли. В основном это были Зорька и Вихрь.

— Надеюсь, что в Переславле меня избавят от ненужной защиты и опеки? Очень хотелось бы одному посетить местные церкви, епископский каменный дворец — тут повсюду есть на что полюбоваться.

— А в других русских городах этого нет что ли?

— Здесь до 1045 года была кафедра русского митрополита, а все шесть епископов к нему каждый год на неделю съезжались. Кафедру перенесли в Киев только после того, как Софийский собор там отстроили. Митрополит переехал, а красота, воплощенная в камне, фресках, мозаиках осталась. Поэтому здесь все самое лучшее. Многие из икон увезли в столицу, но многие работы византийских, корсуньских и наших первых мастеров-иконописцев прижились, творят чудеса, и их не решились тронуть. Представляете, здесь иконы самого преподобного Алипия висят!

Я, кроме Андрея Рублева, никого из иконописцев и не знал сроду, но тот, вроде, жил попозже.

— Народ еще в Киеве баял, что ни одна икона на Руси так не лечит, как Великая Панагия этого иконописца. Да он и сам лекарь от Бога. Пришел к нему прокаженный, Алипий его язвы краской, что для написания икон у него стояла, смазал, и тот теперь здоров!

— Народные басни, поди, — усмехнулся скептик Богуслав, — их у него много.

— Я тоже вначале усомнился, но знающие люди из наших, меня к этому Григорию отвели, тот в Киеве проживает. Он из купцов, и эту злую лихоманку где-то в дальних странствиях подцепил. Да, говорит, Алипий только краской помазал, на следующий день все язвы исчезли, слава Богу, а то я уж чуть руки на себя не наложил — кто у больного такой болезнью хоть что-нибудь купит? Сейчас счастливо с женой и детьми живет, никто не болеет.

— Ты, святой отец, меня, конечно, извини, но пока ты без охраны не останешься, — начал объяснять я. — Ведьма, скорее всего от нас еще не отстала, а нам надо мысль, что ты у нас главный боец, у нее в мозгу укоренить. А для этого…

…она должна видеть, как меня усиленно караулят, и слышать, как об этом говорят, — продолжил протоиерей, — Я все помню, и повторять мне не нужно. Кто пойдет?

— Матвей точно, он любую слежку в любой толпе учует — или увидит, или услышит, и для компании еще кто-то. Ты, Коля, главное не заломись второпях один — даже если ведьма тебе в глаз шилом не ткнет, как мне пыталась, то и так все труды прошлого раза по ее поимке идут насмарку, и главное, — погибнуть можем все, дело-то не шутейное. Ребята, пока ты иконами любуешься, могут и на улице подождать, мешать не будут.

— Один не выйду с постоялого двора! — твердо пообещал священник.

— Это точно, — заметил Богуслав, — потому что остановишься у меня в тереме.

Николай обиженно хмыкнул и отъехал от нас подальше.

— Вот зачем ты эту-то малину обгадил? — взялся я стыдить боярина, — так до твоих речей все хорошо было!