Неожиданность (СИ)

— Евсейка! Вечно ты так, баран безрогий! Ведь всю душу вынешь, пока дело скажешь! — затараторила она. — Вторые ворота, Южные, гораздо раньше запирают, с той стороны вечно половцы прут. Не выскочить тиуну сегодня из Каменного города, где-то близко этот аспид прячется.

— А где это — Каменный город? — поинтересовался я.

— Так обнесенный каменной стеной Детинец нашего Переславля-Русского зовут. В нем князь, бояре, богатейшие купцы, дружинники с семьями, высшее духовенство проживает.

А то, что за стенами, это три посада. Там народ попроще живет: не сильно богатые купчики, ремесленники разные, лесорубы, корабелы, попы, дьячки и туча рвани всякой. Посады, если что, с врагом сами насмерть бьются, на княжью помощь больно-то не надеются. Всегда Змиевы Валы защищают. В Поле они не суются — слабоваты пешие и с плохоньким вооружением против конных половцев, а сверху, как лучшие княжеские дружинники врагов лупят.

Так что эта тиунская сволочуга где-то тут близко затаилась. Как только его искать?

— Вот и помоги, — ласково улыбаясь обаятельнейшей ушкуйной улыбкой предложил Матвей. — От Евсея что-то мало проку. Ты кто ж такая писаная красавица и умница будешь?

Девушка зарделась, как маков цвет, — от побитого конюха, почесывающего теперь ушибленную задницу, таких комплиментов видать было не дождаться.

— Маняша я, — прикрываясь от общей стеснительности рукавом, открылась красавица и умница, — девица свободная, пока незамужняя. От этого придурка предложения никак не дождусь!

После такой речи девушка от всей души отвесила Евсейке еще один сильный подзатыльник.

— Из теремных девок я, не сенная какая-нибудь, которую дальше сеней в дом и не пускают — запачкает все, что можно. Этот Елисей и нам не платит, а сейчас, как о приезде боярина прознал, враз тягу дал. Да еще, сукин сын, мешок какой-то тяжеленный уволок.

— Почему тяжеленный? Ты его поднимала что ль?

— Тиун мешок еле принес, его от веса аж покачивало. А на Коршуна что б закинуть, Евсея позвал. Вдвоем подымали, подымали, аж обкряхтелись, да еще кто-то из них под шумок воздух испортил, — тут она показала пальцем на конюха — не знаю кто, но догадываюсь.

Евсейка аж бросил почесывать пострадавшие места и бурно покраснел — видимо девичья догадка его оскорбила. С несвойственной ему скоростью мышления конюх начал отбрехиваться:

— Это от тиуна какая-то вонь идет, чем-то звериным воняет!

Мы с Матвеем переглянулись — проблема чистоты воздуха не взволновала ни потасканное дитя каменных джунглей будущего, где он кроме вредоносных смол и всяческих альдегидов ничего в своей долгой жизни и не нюхал, ни убийцу-профессионала 11 века, пожизненно передвигающегося в особо чистой, но от конского навоза периодически заванивающей среде.

Разгадка содержимого мешка нас озарила одновременно. Серебро, оно конечно, не свинец, но тоже металл тяжелый, особливо ежели его мешками утаскивать! — было написано на наших возмущенных лицах.

Венцеслав в это время метался по конюшне вместе с собаками, пытаясь взять хоть какой-нибудь след. Ничего не получалось ни у волкодавов, ни у представителя династии Мешко — слишком мало данных. Ну хоть бы кусочек от Елисеевой портянки найти!

Вдруг Горец встал в дальнем от нас углу и что-то пролаял. Я собачье-польский понимаю плоховато, не знаток. А Венцеслав остановился и как-то напрягся. Сразу и Марфа взялась принюхиваться к какому-то пустому стойлу.

— Яцек, чего там? — поставленным командным голосом рявкнул Матвей.

— Сильный запах смальца собаки учуяли! — отозвался на свой псевдоним Венцеслав.

— Чей смалец?

— Свиной! Очень уж резко пахнет, даже я чую!

— Маняш, а кто у вас свиным смальцем сапоги мажет?

— Так Елисей и мажет. Как последнюю свинью зарезали, так он весь смалец с кухни и упер, поварам ничего не оставил. Для вкуса в борщ добавить нечего!

Они уж много раз к боярыне бегали жаловались, Капитолина улыбнется ласково, — я мол решу, а воз и ныне там. Ничего любовнику поперек не скажет. А он и рад стараться — уж все столовое серебро из дому упер, даже детское.

Сейчас к богатым окладам на иконах приглядываться начал, а тут вдруг боярин налетел, всю ему сладкую жизню порушил! Серебряных подсвечников в дому почти не осталось…

— Совсем уж, Маня, не осталось — упер паразит все! — добавил неслышно подошедший Богуслав. — Имущества у меня больше нету, жены, считай лишился, осталось только на паперти милостыню просить!

— Не горюй, боярин! — голосом Пелагеи сказала ему Таня, — сейчас всех уважим! Ты не стой тут без дела, — обернулась она к Олегу, — пробегись вместе с собачками. У тебя нюх поострее, чем у них будет. Вдруг Елисей где разуется, они по другому запаху его и не учуют.

— А моя одежда?

— Викинга возьми, он повыносливее других коней будет. Донесет твою одежонку, — посоветовал я. — Ахалтекинец из ахалтекинцев! Марфуша, мне сейчас некогда, пробегись с Матвеем.

— Гав! Сделаю!

— Матвей, на коней не влезайте, — наши сильно усталые, местные от голода уже шатаются. Сами добежите, быстрее выйдет.

Слав, не упусти Маняшу, пошли все вместе поговорим. Кстати, Маня, у тебя как полное имя?

— Мария я.