Неожиданные люди

…С бумагами в руках Кремнев, одетый в кремовый пиджак из чесучи, расположился во главе стола, тянувшегося вдоль всего огромного кабинета и унизанного с трех сторон сидящими (Ваганов, в новом качестве секретаря парткома, наблюдающий оперативку, занял стул по левую руку от Кремнева, у самого угла, — место, ставшее его традиционным местом), и едва начальник стройки сел, сосредоточенно пробегая глазами записи в своих бумагах, все разговоры оборвались, и над столом нависла тишина, та тягостная, нервная тишина, которая сопутствовала всем совещаниям, проводимым Кремневым, но которая уже не так угнетала Ваганова, как прежде, когда он находился среди тех, кто молча перед ними сидели сейчас, уставясь взглядом в стол (кое-кто, однако, искоса поглядывал на Кремнева) и положив руки на темно-бордовое сукно стола (это сукно Ваганов, по назначении его начальником, велел убрать с полированной столешницы; так же, как и вынести из кабинета помпезный стол Кремнева и сменить огромную, во всю стену, мрачную картину, изображавшую какую-то дремучую тайгу), — все люди разные и в то же время сходные друг с другом решительными, крупно вылепленными лицами, характерными для всех, чья служба сопряжена с непрестанной готовностью к напряжению всей своей воли.

Ждали начала… Кремнев все занят был бумагами. Он не сказал еще ни слова, но от его бесстрастного и вечно бледного лица с тяжелыми, полуопущенными веками, квадратом выступающего подбородка и плотно стиснутого рта с синеватыми полосками губ (которые то поджимались, то выпячивались, что было признаком дурного настроения хозяина), от всей его кряжистой фигуры с крупной, упрямо наклоненной головой исходила какая-то странная, ощущаемая всеми, кто сидел за столом, молчаливая враждебность — она-то и рождала тягостную тишину вокруг, — но это впечатление Ваганов больше вспоминал теперь, чем ощущал: новое его положение освободило его от гипноза личности этого человека…

— «Доменстрой»! — вдруг объявил Кремнев, и эти слова, облаченные в баритональные, насыщенные властностью звуки, упали на стол как зримые.

Начальник «Доменстроя» Карнаухов, плотный и приземистый, весь словно прокопченный от загара, проворно встал.

— Михал Михалыч, вы знаете, сколько осталось до пуска? — с угрожающим оттенком в голосе спросил его Кремнев.

— Сто тринадцать суток, Герман Павлович! — бросив на Кремнева энергичный взгляд, сказал Карнаухов.

— Докладывайте!

— За истекшую неделю, — начал Карнаухов, по-военному чеканя слова, — наше управление выполнило план по всем важнейшим показателям…

— Михал Михалыч! — сердито перебил его Кремнев. — Меня интересует не выполнение наших планов, а ход строительства доменного комплекса!

— Ясно, Герман Павлович! — быстро согласился Карнаухов.

— Так с этого и начинайте!

— Значит, так, — с готовностью, но менее уверенно проговорил Карнаухов, — строительно-монтажные работы на комплексе ведутся, в основном, по графику… Но сегодня… с утра монтаж воздухонагревателей остановлен…

— Что значит «остановлен»?! — взорвался Кремнев. — Кем остановлен?!

— Герман Павлович, у них монтажная площадка оказалась в аварийном состоянии, — виновато моргая, но явно не договаривая что-то, пробормотал Карнаухов, спасительно оглядываясь на Белецкого.

— «Механомонтаж»! В чем дело?! — кинул взглядом на Белецкого Кремнев.

Вместо быстро севшего на место Карнаухова медленно поднялся Белецкий.

— На площадку воздухонагревателей двинулась лавина мокрого грунта, — сказал Белецкий, и от его негромкого, чуть хрипловатого голоса, всей его грузной фигуры с обвисшими немолодыми плечами повеяло спокойствием человека, знающего себе цену и умеющего за себя постоять (и действительно, его заслуги в строительстве были не меньше, чем у Кремнева, и, может быть, поэтому он был одним из немногих на стройке, с чьим мнением Кремнев, хотя и поневоле, считался). — Плывун прорвался нынче утром откуда-то из-под насыпи для шлаковозных путей, — уточнил Белецкий и замолчал, спокойно глядя на Кремнева сквозь круглые очки в железной оправе.

— Откуда же взялся плывун?! Почему об этом мне не доложили?! — сдерживая раздражение, спросил его Кремнев.

И Белецкий, который не мог не знать причин аварии (Ваганов был уверен в этом), сказал, пожав плечами:

— Об аварии я узнал перед самой оперативкой, — сказал и, выждав краткую паузу, сел.

— «Гидроспецстрой»! Может быть, вы, наконец, ответите, откуда у вас на объекте появился плывун?! — грозно вопросил Кремнев и заметался взглядом между сидящими по обе стороны стола (и вместе с ним начали искать глазами все присутствующие), но — тщетно…

— Артур Акимыч! — поднял резкий взгляд Кремнев на главного диспетчера, худого и высокого, как жердь. — Почему здесь нет представителя «Гидроспецстроя»?!

— Уваров мне звонил… сказал, что немного опоздает, — поспешно ответил диспетчер, вытягиваясь в струнку, — ввиду аварии…

— Так почему же, черт возьми, мне об этом не доложили?!