Неожиданные встречи

Неожиданно для себя замечаю: какая мышка чуткая, как она вблизи от себя различает едва слышимое цоканье языком. Легкий вздох — и она вздрагивает, настораживается. На громкие же звуки, доносящиеся издалека, не обращает внимания, будто их и нет. Неужели ее большие ушки, как локатор, настроены только на звуки, раздающиеся вблизи? То, что происходит вдали, разве ее касается?! Не хватит внимания все слушать. Ведь вокруг кого только нет, и все звучит. Вблизи — дело другое. Тут достаточно мгновения, прыжка хищника, и — погибель. Так и принято по мышиному обычаю: слушать только те звуки, которые раздаются вблизи, рядом, не обращая внимания на дальние.

Мы тихо идем назад.

— Ну, хлопец, теперь сопи сколько тебе вздумается, можно даже покричать, спеть песенку. Мышке нет никакого дела до нас, мы от нее далеко, неопасны, она не прекратит своего занятия, пока не соберет разбросанное по снегу добро!..

Домовые мыши не только докучливые обитатели наших жилищ. Человек приручил их и использует как лабораторных животных. Пришлось и мне воспользоваться их услугами не только в лаборатории, но и в поле.

Мы едем в экспедицию. В машине нас трое и одна собака, а в маленькой клетке несколько белых мышей, тихих и мирных созданий. Ухода за собой они требуют мало: раз в день вымыть проволочную клетку, положить в нее травы и хлеба. На ходу в машине всегда разгуливает ветер, поэтому особенного запаха, свойственного мышам, мы не чувствуем, а на биваке клетка с ними находится под машиной.

Мышки — большой соблазн для фокстерьера. Вначале, не умея обуздать свой охотничий пыл, он пытался раздавить клетку и добраться до желанной добычи, потом, после строгих словесных внушений, будто зачарованный, не спуская с мышей глаз, часами сидел над клеткой. Наконец постепенно привык, потерял интерес.

Мышки нам нужны для опытов. Мы подсаживаем к изолированной мышке скорпиона, и тот, возбужденный, размахивая своим сильным хвостом, на конце которого находится иголочка, связанная с ядовитой железой, ударяет ею мышку сперва по задней лапке, потом по мордочке. Мышка быстро-быстро, размахивая передними лапками, чешет ими мордочку, облизывает пострадавшую лапку, но вскоре забывает о своем злоключении. Сколько я ни повторял опыт, убедился: укус скорпиона несмертелен для мышки.

Фаланга не имеет ядовитых желез, и народная молва, приписывающая этому животному славу ядовитого, необоснованна. Впрочем, поговаривают, будто укус мощных челюстей фаланги небезопасен, так как на них могут оказаться вызывающие заражение крови бактерии. Их фаланга якобы получает, питаясь трупами погибших животных.

Фаланга удивительно смела, нагла и бесцеремонна. Защищаясь, она может атаковать человека, и один мой знакомый рассказывал, в какой панике ему однажды пришлось удирать от большой фаланги, к которой он вздумал притронуться палочкой.

Я подсаживаю к мышке фалангу. Выказывая свою безрассудную смелость, она бросается на мышку. Тихое и мирное животное, выведенное человеком для всяческих экспериментов и прирученное безропотно переносить причиняемые страдания, вначале не обращает внимания на агрессию своего неожиданного партнера по клетке, но потом начинает обороняться. На брюшке фаланги из ранки, нанесенной острыми зубами мышки, появляется крупная капля желтой полупрозрачной крови. Получив отпор, фаланга мгновенно замирает, смиряет свой нрав и забивается в угол.

Мне понятна перемена поведения фаланги. Дело в том, что у паукообразных сгибание конечностей происходит при помощи мышц. Но их разгибание вызывается только напором крови в полости ног. Как только фаланга потеряла каплю крови из ранки, она становится беспомощной и вынуждена замереть до полного выздоровления. Вот уж действительно, как говорится в пословице: «Бодливой корове бог рог не дает».

Мышки, которых много раз кусали фаланги, никогда ничем не заболевали.

После опытов наших невольниц приходилось выпускать из клетки. Для этого я выбирал какую-нибудь уютную долинку. На юге страны домовые мыши, к виду которых принадлежат лабораторные мышки-альбиносы, свободно живут в природе. Трудно было рассчитывать, что наши спутницы, изнеженные длительным содержанием в неволе, смогут возвратиться к жизни своих вольных собратьев и предков. Но не возить же их с собой в экспедиции.

Обычно мышек я выпускал, прежде чем сняться с бивака. Сегодня же я дал им свободу немного раньше. К вечеру одна мышка пришла в палатку, другая, как потом оказалось, вырыла под палаткой небольшую норку, третья нашла для себя место под колесом машины и не пожелала оттуда уходить. Осталась неясной судьба только четвертой мышки. Крошечные красноглазые зверьки своим умишком как-то осознали таящуюся опасность в незнакомой для них природе и предпочли остаться под опекой человека.

Наши сердца были покорены, мышки, водворенные обратно в клетку, поехали с нами путешествовать дальше, до самого дома. Потом мы сдали их в лабораторию…