Неожиданный наследник

А ещё мне не совсем понятен граф. То он тащит в дальнюю поездку повара, который снова отправился с нами. И вдруг с превеликим удовольствием поедает айсбайн с кислой капустой. Крузе тоже был полностью на стороне графа, видать, соскучился по немецкой еде.

Ещё днём я написал письмо Анне и Лизе. Получилось достаточно грустно, ведь далее мне не представится такая возможность. Наше путешествие должно пройти достаточно быстро. И если не воспользоваться особыми фельдъегерями, то писать не имеет смысла. Просто гонцы доставят послание, чуть ли не позже нас. В Берлине можно задействовать дипломатическую службу, но мне это недоступно. Вот у Панина точно есть возможность отправлять послания в Санкт-Петербург, что вызывает у меня лютую зависть. Ведь только здесь я осознал, что расстался с любимой почти на пять месяцев.

А ещё есть братья и сёстры, которые будут по мне скучать. И это чувство взаимно. На корабле мне удавалось не думать о разлуке. Новые впечатления или качка притупляли тоску, ещё и засыпал я очень быстро. На берегу же сразу накатило уныние. Я успокаивал себя мыслью, что тем более будет радость от встречи. Именно поэтому и написал письма так, чтобы рассмешить обеих. Думаю, их развеселят истории о страданиях Панина и Крузе. Только внутри есть какое-то смутное беспокойство и очень хочется вернуться.

* * *

После скромного и явно потерявшего своё влияние Любека, Гамбург казался огромным. По словам графа, город стал одним из крупнейших портов Северной Европы после открытия Америки и пути в Индию. Количество кораблей в порту и снующих туда-сюда разнообразных судёнышек впечатляло. Только я сравнивал город, его жителей и происходящее вокруг с Санкт-Петербургом. Понятно, что наша столица гораздо моложе, но через неё идёт почти вся торговля огромной империи. Только нет смысла врать самому себе, немецкий порт явно выигрывал.

Немного позже я понял, в чём дело. Санкт-Петербург просто более вялый. В Гамбурге почти все люди заняты делом, а у нас жизнь кипит только в порту и на нескольких улицах. В столице народ просыпается после обеда, тогда и начинается движение. Понятно, что есть многочисленные слуги и работники, спешащие по своим делам. Только это совершенно другое. Мне было трудно объяснить свои ощущения, и я поделился с Крузе. На что доктор ответил весьма просто.

— Здесь люди зарабатывают деньги, а в Санкт-Петербурге их тратят. В Гамбурге почти нет аристократии, зато достаточно богатых людей. Но они не позволяют себе проводить время в праздности. Но это свойственно многим столицам. В том же Париже или Вене дела обстоят похожим образом, — произнёс доктор, глядя на целую череду возов, проезжающих по улице, — А ещё в германских городах весьма бурно развиваются мануфактуры. Русская же аристократия предпочитает продавать зерно и пеньку, а всё остальное покупает в Европе. Потому в Санкт-Петербурге мануфактур в десятки раз меньше, чем даже в Любеке, хотя людей гораздо больше. Да, в России есть Сестрорецк, но то казённые заводы.

Мне не совсем понятны слова доктора. Ведь если есть возможность заработать деньги, то глупо ею не воспользоваться. Тот же Степан, который управляет делами Панина, оказался сведущим в различных делах человеком. А ещё это показывает, что русская аристократия не чурается торговать и открывать мануфактуры. Или просто Никита Иванович такой особенный.

Сама поездка оставила противоречивые чувства. С одной стороны, остававшиеся за нами города и селения, вроде богаче русских. А с другой местный народ живёт по-разному. И если с виду они одеты получше и дома у них добротнее, то весной людям явно нелегко. И немного понятно, почему столь много народу устремляется в города. Земли здесь мало и крестьянские наделы неприкосновенны. Может, немцы потому и развивают мануфактуры, что у хозяев всегда под рукой многочисленные работники. У нас же большая часть людей прикреплена к земле, и мужик занимается различными промыслами только в холода. Это и подтвердил Панин.

— Хочешь открыть мануфактуру или завод, то надо купить работников. Поэтому всё так сложно. Мой Степан как-то хотел в одной из деревень начать шерстяное дело. Но ничего не вышло, ибо мужики отказались. Мол, мы барщину отработаем, а далее у нас промыслы, а бабам ягоды с грибами надобно собирать, — улыбнулся граф, — А свободных рабочих и нет. Если же я куплю крестьян, посажу всех чесать шерсть, то их надо кормить. Землю пахать-то они не будут. Это какой расход получится! Да в разы легче продать лес или дёготь тем же англичанам с голландцами. Я уж про зерно и пеньку молчу. Будь во круге свободные работники или батраки какие, то дело бы пошло. Но вам лучше обсуждать подобные вопросы с графом Воронцовым и Адамом Олсуфьевым. Ведь это они Вольное экономическое общество задумали, вот пусть и объясняют. Я здесь не силён.