Непал для братвы

На большом плазменном экране демонстрировались наиболее интересные эпизоды, было поднято бесчисленное количество тостов за процветание бригады, за каждого в отдельности и за грядущих планов громадье. Но наиболее эффектным, конечно же, стало представление Мишки Грызлова, когда он, отлучившись на пятнадцать минут, вновь появился в шкуре снежного человека. Эффект был потрясающий, ибо рассказы и даже видео как-то слабо воспринимались, вроде американских страшилок про Годзиллу. Раздался единодушный вопль одобрения и восхищения! Даже спутники Ортопеда смотрели на него с некоторой долей какого-то чисто подсознательного то ли недоверия, то ли страха. А что уж говорить о тех, кто видел его в подобном образе впервые, например, о Барракуде и Хоттабыче, приглашенных по такому случаю и не забывающих о тех обоюдных дружественных контактах, проявившихся в частности, при освобождении дочки Хот-табыча из рук террористов. Действительно, когда этакое рыжее чудовище с черной мордой подходит к тебе, как-то забывается, что это свой и хочется убежать подальше и спрятаться. Когда все немножко освоились, братки решили этот костюм примерить на кого-нибудь еще. Добровольцев было много, поэтому все решили сделать это по очереди, но позднее. А сейчас, ну ради смеха, чтобы случайно его не испортить, решили: пусть уж Кабаныч его примерит, он аккуратист. Слегка поддатый Кабаныч удалился в комнату отдыха, где быстро скинул цивильное и, под уверенной рукой Ортопеда облачившись в шкуру, вышел в зал. Денис, единственный из присутствовавших, кто наслаждался исключительно апельсиновым соком, увидел, что Андрей Николаев движется не так, как обычно. Всегда уверенный, он судорожно передвигал ноги, крутил головой, издавал какие-то непонятные звуки; наконец, подойдя к ближайшему столику, он рухнул на колени и жалобно сказал: «Простите, братцы, если я обидел кого», тоскливо глядя по очереди в глаза сидевших. Все слегка опешили, разговоры как-то сами собой оборвались. Такого и представить себе никто не мог, подобное поведение полностью выпадало из всего, что вообще Денис видел. Пока все пытались хоть как-то осмыслить происходящее, он быстро подскочил к Ортопеду, ткнул его под бок и на недоуменный взгляд раздельно приказал: «Веди его сейчас же обратно, переодеваться! Михаил секунду подумал, протянул руку, благо он стоял рядом и тоже пытался что-то соображать, приподнял абсолютно не сопротивляющегося Кабаныча, развернул к двери и повел как ватную куклу. Денис пошел за ними; кто-то попытался встать и присоединиться, но он махнул рукой, и сидевшие за столом удержали активиста. Михаил привел Андрея, посадил на стул и откинул черную маску закрывающую лицо. Денис поразился: глаза Кабаныча были совершенно трезвые, очень печальные и смотрели как бы в никуда.

– Миша, – скорбно сказал Андрей, – помнишь, я тебя как-то в лифте случайно толкнул, прости уж!

– Прощу, прощу, – лихорадочно расшнуровывая шкуру, ответил Михаил, видимо, тоже начавший понимать, что все как-то не так идет.

Когда с Кабаныча сняли шкуру, он вздохнул и попросил: «Можно, я прилягу на этом диванчике?» – и, не слушая ответа, неловко повалился на бок. Денис увидел какую-то подушку-валик и подложил ее под голову Андрея, который уже закрыл глаза – то ли от усталости, то ли оттого что мгновенно заснул.

Ортопед от удивления аж рот раскрыл.

Миша! – громко и глядя ему в глаза спросил Денис, – ты сколько времени в этой шкуре был?

– Братки говорят, дня четыре или даже пять, – ответил Ортопед, – я сам точно сказать не могу, у меня все ощущение времени сбилось, когда я со стадом ходил; вроде бы два или три дня… Не помню, почему-то!

– А перед тем, как шкуру одеть, ты ничего особенного не ел и не пил или, может, у костра или светильника в том храме посидел? – не унимался Денис – Вспомни, это очень важно.

Денис вкратце слышал историю приключений непальской горной бригады, но сейчас ему, похоже, предстояло узнать что-то важное, ведь все это странным образом представлялось связанным между собой.

– Ну, когда свалился, то два дня вниз шел, только воду пил и курил, а ночью в храме лепешек поел с маслом, правда, масло какими-то травами пахло, и из деревянной миски выпил: вроде вода – не вода, пиво – не пиво, чем больше пьешь, тем больше хочется. А потом в отрубе был, наверное, несколько дней, пока в стаде горных козлов не оказался. Они меня совсем за своего приняли; помню, вроде бы и с леопардом в обнимку спал, правда, может это бред был…

– Так тебе потом-то хоть объяснил кто-нибудь, что ты в том храме выпил?

– Да, потом, когда в Катманду вернулись, меня там один из чиновников все про это расспрашивал, а потом сказал, что этот напиток (Михаил задумался) «сома» называется, по ихнему. Брови Дениса поднялись до отказа.