Непобедимое Солнце

— О, нет, сестра, он был удивительно способным…  учеником — и, повернувшись в сторону Принца, сделала «большие глаза».

После этого все трое отправились домой, проходя по уютным дорожкам, покрытым белым хрупким песком, по обе стороны обсаженным пальмами, с бегающими по ним говорящими обезьянами и попугаями. Принц держал за руку Фею и молчал. А Фея без умолку рассказывала о том, как она привезла из их старого домика ко двору Их Премудрости детей, как они теперь там поживают, как они выросли, как Осленок уже научил их читать и писать и даже делать простейшие заклинания, ведь девочку надо потихоньку готовить к поступлению в Школу фей, как они скучают по папе и рисуют его на бумаге цветными карандашами…  При этом она краем глаза наблюдала за Принцем, но он лишь тихо улыбался и молчал, изредка вставляя, под грозными взглядами Воспитательницы, малозначимые фразы, вроде «как здорово, госпожа», «я так рад, госпожа», «я тоже очень скучаю, госпожа».

От такой «беседы» настроение Феи мало-помалу начинало портиться. Она просто не узнавала Принца! Если на корабле это было понятно — ведь необходимо же было его очистить от последствий колдовства Непобедимого Солнца — , то здесь это выглядело уж очень странным.

Так они дошли до хижины. Назойливая «Воспитательница» продолжала следовать за ними как тень, ни на минуту не давая Фее почувствовать себя женой Принца. И все время сверлила его глазами, как ненормальная. Наконец, они дошли до «полигона», вошли внутрь хижины и сели за стол. Точнее, сели только феи, а Принц вдруг стал заниматься тем, что делали обычно Зверята — прислуживать за столом, причем веселые мордочки Зверят по сравнению с лицом Принца выглядели просто образцом интеллекта.

Принц автоматически ставил тарелки, нарезал овощи, наливал сок, подвязывал салфетки…

Наконец, Фея не выдержала:

— Дорогой, садись же наконец, я и сама могу себе положить! А, лучше, давай-ка я сама всё сделаю, — и тут же стала наливать розовый сок в стакан Принца и сама разрезать ему большой розовый фрукт. Принц безучастно сел, подчинившись приказу, и только с восхищением смотрел на легкие и уверенные движения тонких феиных ручек, но в этом восхищении не было даже искорки мысли — с таким выражением глаз обычно смотрит на хозяина горячо любящая его собака.

— Дорогая сестра, — вдруг вмешалась побелевшая от возмущения Воспитательница, — осмелюсь Вам доложить, что воспитательно-лечебная программа подразумевает, что муж феи должен усвоить совершенно противоположную роль в семье, роль…

Но терпение Феи, и без того натянутое как струна, теперь окончательно лопнуло.

— Сестра, я чего-то не понимаю?! Кто решает, как устраивать мою семейную жизнь — вы или я?!

— Вы, конечно, но…

— Никаких «но». Я, и только я, и больше никто. Наш брак благословлен Триединой Премудростью, и я взяла ответственность за этого человека, и несу её только я — и никто больше. И вообще, дорогая, неужели я не могу побыть со своим мужем хотя бы несколько часов наедине? Разве это не мое свидание? — Щеки Феи загорелись пунцовым пламенем, из глаз вот-вот вырвутся искры, а руки её гневно уперлись в бока.

— Да, конечно, старшая сестра, — испуганно пробормотала Воспитательница, вставая, — разрешите мне идти?

— Разрешаю. У Вас сегодня выходной, до утра. Желаю Вам его провести максимально полезно и приятно, дорогая, — уже спокойно произнесла Фея.

Воспитательница поклонилась, отдала честь и быстро удалилась, твердо решив для себя сегодня же отразить все сказанное Феей в своем отчете вышестоящим инстанциям.

А Фея, уже позабыв о назойливой «воспитательнице», бросилась к Принцу, села рядом с ним за стол и что было сил обняла его и расцеловала в обе щеки, заливаясь слезами.

— Что, ну что, что же они сделали с тобой, любимый?! О, Создатель, что же они сделали с тобой?!

Но Принц лишь с немым восторгом смотрел на Фею, не в силах ничего сказать. Розовый туман никак не хотел покидать его головы, в нем безвозвратно тонули любые зачатки мысли.

Целый день напролет счастливые супруги гуляли. По побережью, по пальмовому лесу, заходили даже в предгорья, а потом вместе валялись на пляже и плавали в светло-зеленой, теплой как парное молоко воде лагуны. Фея старалась всегда, когда было возможно, держать Принца за руку и говорила, говорила и говорила, не дожидаясь ответа. Принц не понимал её речей, и просто слушал, как собака слушает хозяина, радостно и восхищенно. А потом они вернулись вечером в хижину, и Фея не позволила Принцу сервировать ей стол, готовить ароматическую ванну из розовой воды и розовых лепестков и даже, о, ужас, не позволила ему взбивать перины и стелить простыни на кровати! Принц воспринял это совершенно спокойно — ведь главное было повиноваться жене, а что она хочет — готовить ванну или не готовить — это уже и неважно. А когда Принц заснул, Фея долго ещё не спала и смотрела на его такое спокойное, такое по-детски доброе лицо, гладила его тонкими пальчиками по лицу и по её щекам лились теплые слезы…