Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

«О радость!.. Муза! дай мне лиру,Да вновь Суворова пою!Как слышен гром за громом миру,Да слышит всяк так песнь мою!..Отвсюду окружен врагами,

Водой, горами, небесамиИ воинством противных сил. <…>На воздух льется пламень, дым, —Таков и Росс: средь горных споровНа Галла стал ногой Суворов,И горы треснули под ним»[2328]

.

Как бы вторя поэту в тихом октябрьском Гатчино, Павел I пишет о том же в рескрипте:

«Князь Александр Васильевич. Побеждая повсюду и во всю жизнь врагов Отечества, недоставало вам еще одного рода славы – преодолеть и самую природу. Вы и над нею одержали ныне верх. Поразив еще раз злодеев веры, попрали вместе с ними козни сообщников их, злобою и завистью против вас вооруженных. Ныне награждаю вас по мере признательности моей и ставя на высший степень чести и геройству предоставляемый. Уверен, что возвожу на оной Знаменитейшего полководца сего и других веков. Пребываю ваш благосклонный

Павел

Гатчина

октября 29-го дня 1799-го» [2329].

Так Суворов стал генералиссимусом. По воспоминаниям Ф. В. Растопчина, при этом император сказал ему:

«Это много для другого, а Суворову мало: ему быть Ангелом»[2330].

Может быть, слова эти и были искренни, но как же недолго пребывал император во власти подобных настроений!

Война в Швейцарии затихала. 26 сентября (старый стиль) Римский-Корсаков имел встречный бой с войсками Массена на трех плацдармах левого берега Рейна перед Констанцем. Это была крупная боевая демонстрация, закончившаяся вничью. Однако об упорстве боя свидетельствовал сам французский главнокомандующий, рассказывая в реляции о схватке на втором плацдарме:

«Нет слов, чтобы высказать, с каким упорством Русская кавалерия производила свои атаки, и с какой стойкостью наша пехота встречала натиски противника»[2331]

.

На следующий день эрцгерцог Карл предложил вывести русские войска на правый берег Рейна, что и было исполнено, а понтонные мосты разобраны. Война на северной окраине Швейцарии прекратилась, русский корпус ушел на территорию Вюртемберга в Германию.

Сам Суворов в день этих боев уже из Паникса писал эрцгерцогу Карлу, что если австрийцы сделают нужные распоряжения о снабжении его войск, то он сможет двинуться на соединение с Петрашем в Куре[2332]. Через 4–5 дней, очевидно, уже в Фельдкирхене, фельдмаршал составляет еще заметки на случай одновременного наступления на Массена своих войск и корпуса Римского-Корсакова[2333]. Но 2 октября (старый стиль) оттуда же пишет Ростопчину уже совсем по-другому:

«Сколько обстоятельства дозволили б, но уже действовать надежды нет. Победительная армия[2334] низошла на 10000. Пехота боса, нага, дневной провиант, в котором терпела недостаток, как и патронах, чего последнего ради, наконец избегая от сражения. Корсаков без палаток, плащей, артельных и прочих денег, в одной рубашке и с нужным провиантом. Едва у него 10000 пехоты. Здешние цесарцы до 18000 для гарнизонов <…> Не имею на цесарцев надежды к соединению с Корсаковым: 40 и до 60 000 массеновых препоною. Что ж после и где спокойные квартиры в зиму, не на Дунае ли…»[2335]

На следующий день в донесении Павлу I полководец повторяет эту же мысль: