Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Я могла похитить Сороку в тот день и уехать с ней в закат, и это не имело бы никакого значения, потому что все закончилось бы точно так же. Я могла убить Бьянку, как этого от меня хотели, чтобы узнать, что за этим последует, и это не имело бы никакого значения. Мы могли оставить Грегга разлагаться в ванне, и это тоже не имело бы никакого значения. Я могла позвонить в полицию и сдать свою подругу, а не пытаться помочь ей обрести настоящую жизнь, в которой ее не избивали бы за то, кем она была, и это все равно не имело бы никакого значения. Много лет назад я могла прийти к спящему брату, как фея Моргана к Артуру, и обманом заставить его сделать мне ребенка, потому что я никогда не встречала лучшего мужчины — и даже это не имело бы никакого значения.

Все это не имело бы ни малейшего значения.

Вот только… это имеет значение. Для меня — имеет. Каждый выбор, хороший и плохой.

Потому что однажды, через миллион лет, или миллиард, или через такое долгое время, что для него и числа не придумано… в следующей версии Вселенной, или в следующей после нее, или тысяча и одну Вселенную спустя… те частицы, что были мной, вопреки астрономически малой вероятности снова сойдутся в единое целое.

И, что бы из них ни получилось, я не хочу, чтобы их отягощали древние воспоминания о времени, когда сковывавшее их вместе притяжение в моем сердце знало, что нужно сделать в предложенных обстоятельствах, но не пожелало приложить усилий.

Всё ведь взаимосвязано, не забывайте. Всё на свете взаимосвязано.

Так что это имеет значение. Должно иметь. Обязано.

Я снова найду себя. Я совершу новую попытку и буду лучше.

И в следующий раз я не хочу ломать или быть сломанной.

Я не хочу оставаться увязшей в грязи.

В следующий раз я хочу научиться летать.

Благодарности

Все не должно было закончиться вот так.

«Непорочная пустота» начала свою жизнь в качестве якоря моего следующего сборника рассказов и должна была подарить ему свое название. Но потом она стала расти и шириться. И, закончив ее, я обнаружил, что ненароком написал роман. Такое уже случалось.

И вот я приношу огромную благодарность издателям Бретту Сейвори и Сандре Кастури, которые первыми озвучили беспокоившую меня мысль: что это уже не та книга, которую я задумывал. Сборник с приваренным к нему романом — штука весьма кривобокая. И облегчением для меня стало соломоново решение Бретта и Сандры: разрубить книгу надвое. Таким образом превратившаяся в роман «Непорочная пустота» и переработанный сборник, получивший теперь название «Соскальзывая в небытие» и пока еще не вышедший, смогут существовать как отдельные явления. Я считаю их книгами-спутницами, и им обеим это пошло на пользу.

Все не должно было и начаться вот так — за обеденным столом, потому что за рабочий я не помещался. На протяжении нескольких месяцев после операции на колене моя нога была заключена в фиксатор, обычно находилась в приподнятом положении, и даже пересечь комнату было той еще задачей. Так что с моей стороны было бы весьма неблаговидно не направить целый грузовик благодарностей в сторону Боулдерского ортопедического центра, сотрудники которого полностью исцелили травму, едва не искалечившую меня на всю жизнь.

Я до сих пор потрясен тем, как быстро выздоровел и оправился. До сих пор возношу ежедневные благодарности за дар свободного передвижения. Так что спасибо той силе, которая удерживает мои атомы от распада и по мере надобности вносит в них поправки.

И, как всегда, спасибо Доли, которая удерживает меня от распада во множестве других смыслов.

Соскальзывая в небытие

Рассказы

И вновь посвящается Доли, сквозь время и пространство.

Под корень

Дорога оказалась совершенно не такой, какой мы ее помнили; она лежала в стороне от магистрали, а у нас с Джиной на двоих была хорошо если половина чувства направления. «Хотите, мы нарисуем вам карту?» — спрашивали нас родители, ее и мои, сначала в похоронном зале, а потом в мотеле за континентальным завтраком. «Нет-нет-нет, — отвечали мы им. — Конечно же, мы помним, как добраться до бабушкиного дома». Возмущенные, как любые взрослые, которых родители держат за девятилетних детей.

Три неверных поворота и пятнадцать минут блужданий спустя мы остановились на подъездной дорожке — земле наших предков, усыпанной старым гравием. И посмотрели друг на друга: всплеск давно забытой телепатической связи между двоюродными братом и сестрой.

— Ладно, — сказал я. — Мы никогда больше не будем об этом говорить.

Джина, настоявшая на том, чтобы вести мою машину, потому что ей нужно было доказать… неизвестно что, выдернула ключи из замка зажигания.

— Я и сейчас-то не хочу об этом говорить.

Если бы это место осталось таким же, как прежде, быть может, нас привели бы сюда ориентиры, которые мы запомнили, сами того не сознавая. Но оно изменилось; не думаю, что у меня в памяти хранилась какая-то идеализированная, никогда не существовавшая версия этого округа в северной части штата.