Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

— А тебе не кажется, что бабушка тоже это понимала? Она ведь не могла не понимать. Если у нее хватало сил, чтобы работать в огороде или чтобы затащить Шей на чердак, у нее хватило бы сил, чтобы вырыть могилу. И еще: за последние восемь лет она ни разу не говорила при мне ничего такого, от чего у меня сложилось бы впечатление, что она ослабла умом. А при тебе?

Джина покачала головой.

— Нет.

— Значит, она держала здесь Шей не просто так.

Мы повернулись к лестнице, потому что еще один день, еще одна ночь ничем бы уже не навредили Шей.

И именно тогда обнаружили конверт, который Джина, должно быть, случайно отбросила, когда в первый раз откинула простыню.

* * *

«Как вы отреагируете на мои слова, зависит от того, кто найдет это письмо,

 — написала наша бабушка Эви. — У меня есть надежды относительно того, кто это будет; если все сложится иначе, я не стану оскорблять остальных, называя имена, если же нет — я думаю, вы поймете, что я говорю о вас.

Начнем с того, что я понимаю, как это выглядит, но то, как что-то выглядит, не всегда совпадает с настоящим положением дел.

Знайте, что правда такова: жизнь Шей отняли не мужчина и не женщина. Проще всего было бы отдать ее родителям, позволить им думать, что это было так, и похоронить ее, и, быть может, увидеть, как какого-нибудь местного парнишку арестуют, потому что шериф решил назначить его виноватым. Я не позволю этому случиться. Здесь многие заслуживают наказания, и, быть может, стало бы только лучше, если бы кого-то из них посадили за то, чего он не делал, но я не могу решиться на подобное, не зная, на кого повесят обвинение.

Если я скажу вам, что Шей убил тот, кого я всегда называла Лесовиком, кто-то из вас, может, мне и поверит, но большинство, скорее всего, нет. Но вера не делает что-то более или менее истинным, она лишь подсказывает нам, как следует поступить дальше.

Если я скажу вам, что Шей можно вернуть, поверите ли вы мне настолько, чтобы попытаться?»

* * *

Тем вечером, сидя в кухне за укрытым красной клеенкой столом, мы с Джиной спорили. Спорили очень долго. Для родных братьев и сестер это естественное состояние, но и двоюродные справляются неплохо.

Мы спорили о том, что было правдой на самом деле. Мы спорили о том, чего не может быть. Мы спорили не столько друг с другом, сколько с самими собой и с тем, перед чем нас поставила судьба.

Но в первую очередь мы спорили о том, можно ли зайти слишком далеко, когда дело касается семьи.

* * *

«Жить с этим было непросто. То, что случилось с Шей, несправедливо. Когда-то здешние жители знали, что — как бы мы его ни называли — в лесах и полях живет нечто, старое, как само время, и лишь отчасти цивилизованное, хотя удача, или проклятие, увидеть его выпадала немногим. Мы всегда считали, что если мы будем обходиться с ним по справедливости, то и оно будет обходиться с нами по справедливости. Но бедняжка Шей заплатила за чужие грехи.

Она хотела как лучше, я знаю. Не секрет, что этот округ от края до края охвачен чумой. И когда Шей наткнулась в лесу на трейлер, в котором варят этот яд, она не могла не нарисовать карту и не сообщить о нем.