Неповторимое. Книга 2

А вот в верхнем армейском эшелоне, как стало нам известно, случился небольшой скандал. В связи с чем родился и приказ об отмене моего взыскания. А через месяц или полтора наши места покинул вначале начальник штаба армии генерал-майор Никитин, а вслед за ним и командующий армии генерал-лейтенант Баринов. Для этого были причины более глубокие.

Командовать армией приехал тоже Герой Советского Союза, как и Баринов, правда, пока только генерал-майор Олег Александрович Лосик. Начальником штаба у него был полковник Иван Ильич Белецкий.

Между тем наш полк окреп капитально. Поднялся уровень воинской дисциплины, порядка и организованности. Все это особо благотворно сказалось на боевой и политической подготовке, в целом на боевой готовности полка. Офицеры действовали уверенно.

В своей последующей службе мне не раз еще приходилось прибегать к предприимчивости. Такие случаи бывали, но я их опишу кратко.

После 56-го стрелкового полка, преобразованного позже в 266-й мотострелковый, я командовал 6-м отдельным пулеметно-артиллерийским полком на полуострове Рыбачий. Когда-то он входил в состав Северного флота, а с его командующим адмиралом флота Андреем Трофимовичем Чабоненко и начальником штаба флота вице-адмиралом Рассохой я был хорошо знаком. Пользуясь этим и зная, что по периметру Рыбачьего было много мелких подразделений флота, я обратился к командующему с просьбой, чтобы он разрешил мне брать в отделе фондового имущества всё, что требуется для полка. Командующий флотом такое разрешение дал. Поэтому 12 огромных (152 см в диаметре!) прожекторов с автономными дизельными электростанциями украшали и освещали военные городки полка. В интересах боевой подготовки полка использовалось большое количество различного имущества, начиная с десятков километров различного кабеля. Именно у нас, на Рыбачьем, было построено в полном объеме первое современное стрельбище с мишенями, появляющимися по сигналу на пульте управления с огневого рубежа. Они же падали при попадании. Автором таких мишеней был офицер боевой подготовки подполковник Бакши. Используя неисчерпаемые материальные средства отдела материальных фондов флота и мастерство своих умельцев, мы смогли быстрее всех и лучше всех создать учебно-материальную базу, отвечающую высоким требованиям того времени. Особо важно то, что мы сами могли делать подъемники.

Все это обеспечивало боевую подготовку вначале 6-го отдельного пулеметно-артиллерийского, а затем, после его расформирования, — 266-го мотострелкового полка, который прибыл на Рыбачий и которым я продолжал командовать.

Способности к предприимчивости пришлось применить и в 61-м мотострелковом полку 131-й мотострелковой дивизии (Печенга).

А дело было так. Поскольку у нас, на Рыбачьем, все было в порядке, а после различного рода проверок с выворачиванием «наизнанку» всего полка мы получали только хорошие и отличные оценки, руководство, в первую очередь командующий 6-й армией генерал-лейтенант О. А.Лосик, в порядке поощрения, переводит меня с полуострова на материк — в 131-ю мотострелковую дивизию. Но не в саму Печенгу, а на 112-й километр — в семи километрах от Печенги — в 61-й мотострелковый полк.

Если сравнить этот полк со всеми предыдущими, то в материально-бытовом отношении он был хуже всех, вместе взятых. Да и уровень подготовки не блистал, что вполне естественно, ибо бытие определяет сознание.

И вот представьте такую картину. На единственной дороге из Мурманска в Печенгу, во впадине между голых сопок прилепился небольшой военный поселок. Никаких ограждений и даже обозначения границ ни вокруг поселка, ни внутри не существовало. Где казарменная зона, где границы парка и стоянки машин, где тыловые объекты, где начинаются жилые дома офицерского состава и т. д. — не разберешь. Поэтому все «расплавилось», стерлось и не имело своего «лица». Отсюда и отношение ко всему и ко всем — и к солдатам, и к офицерам, и к офицерским семьям, и к малочисленному гражданскому населению, и к двум имевшимся лошадям, к собакам и даже к чайкам, прилетавшим с залива Лиинахамари на помойку, — было одинаковое. Жизнь едва теплилась, а боевая учеба была такой, как пульс умирающего человека.