Неповторимое. Книга 3

При этом было отработано огромное количество карт, схем, графиков. И по каждой позиции — расчеты, доказательства, предложения, убедительные доводы. У Гречко просто так не «прокатишься» — задает такие вопросы или подкидывает в ходе действий такие дополнительные вводные, что надо думать капитально и в то же время быстро и принимать безошибочное решение. Но если он видел, что подопечный оказался в тупике и сразу отреагировать не сможет, то говорил: «Вы подумайте, а мы пойдем дальше». В то же время министр обороны мог «спровоцировать» такую горячую дискуссию и так наподдать жару, что ее участники даже забывали ранги и служебное положение. Но зато какое исключительное удовлетворение испытывали все потом, когда приходили к общему знаменателю. Это была настоящая «мозговая атака», и проходила она творчески, а не формально.

В ночное время основная масса людей отдыхала (правда, по 5–6 часов), поэтому вся неделя проходила в плодотворных занятиях. Бодрствовали ночью только лица, которые к утру должны были подготовить документы, и дежурная служба.

В нашем учебном центре смог разместиться только Генеральный штаб вместе с главными и центральными управлениями Министерства обороны. Всем остальным были отведены расположенные поблизости военные городки, санаторий «Шкло», районы сосредоточения штаба управлений округа. Министр обороны базировался на озере Майдан. Обычно утром к 7.30 я заезжал за ним, и мы отправлялись в учебный центр, где дислоцировалось все ядро. Однажды я, как обычно, еду за министром и вдруг вижу — навстречу движется «Чайка». Я, конечно, остановился, вышел из машины. Министр, подъехав, пригласил меня в «Чайку». Он был один, поэтому я расположился рядом, и мы тронулись в путь.

— Что-то я сегодня плохо спал после вчерашнего позднего разговора с Леонидом Ильичом, — посетовал вдруг Гречко.

Я посмотрел на Андрея Антоновича — он действительно выглядел уставшим. Во всяком случае не таким бодрым, как обычно. Но промолчал.

— Из Москвы хоть не выезжай! — сердито говорил между тем Гречко. — Казалось бы, определились по всем вопросам. Нет, опять надо им вносить поправки в сокращаемые ракеты! И все это Устинов со своей компанией. Двадцать раз ему говорил, — продолжал возмущаться Андрей Антонович, — с какой стати мы должны холуйски склоняться перед требованиями американцев? Почему мы не идем на сокращения на равных? Почему должны постоянно уступать? Ведь у нас в основе всех переговоров должен быть принцип равной безопасности.

Выслушает ОН нашу позицию — и вроде соглашается. Пройдем с ним все контрольные цифры — все нормально. Стоит мне уехать, как на НЕГО начинают наседать, и он тут же соглашается уже с другой позицией.

Совсем ОН ослаб. А эти… пользуются его слабостью. Конечно, если бы это шло на пользу нам. Или хотя бы было не ущербно. Но ведь мы во вред своей обороне все это делаем! И специалистами этого вопроса почему-то становятся технари, а не военные, которые по своему предназначению именно за безопасность страны и отвечают. У нас же есть Генеральный штаб, есть главнокомандующие видами Вооруженных Сил, а у них в свою очередь главные штабы. И везде офицеры-специалисты. Это же ведь наше общее мнение! Нет, у НЕГО, видите ли, Устинов первый знаток по всем проблемам — и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и в науке, и в культуре, и, конечно, в военном деле. Был уже у нас такой мастер на все руки… Постоянно идти американцам на уступки — значит обречь себя. Ну, как это не понять?

И вот в таком духе Андрей Антонович продолжал высказываться до самого учебного центра. В принципе А.А.Гречко был по характеру человеком малоразговорчивым и обнажал далеко не все, что было у него на душе. И уж тем более он почти не посвящал свое окружение в те вопросы, которые разбирались на Политбюро ЦК, кроме военных. Но сейчас, видно, у него так накипело, что он, не удержавшись, выговорился даже в моем присутствии.

Как всегда, министра встречали в городке учебного центра начальники Генштаба, Главпура и главнокомандующие видами ВС. Обычно всегда он приезжал в приподнятом настроении, шутил, чем сразу настраивал всех на хорошую работу. На этот раз Андрей Антонович вышел из машины мрачный, молча поздоровался и, ничего не говоря, двинулся в сторону конференц-зала, где должно проходить заслушивание решений о действиях войск и сил флота на последнем этапе стратегических операций. Все уже собрались. Пока мы шли в зал заседаний, Виктор Георгиевич Куликов тихо спрашивает у меня:

— Что случилось?

— Да вроде ничего… Может, что-нибудь в Москве? — предположил я.

— Это не исключено. — Мне показалось, что Виктор Георгиевич понял, на что я намекаю.

Доклады шли нормально. Особо ярко прозвучало решение Главнокомандующего Группой Советских войск в Германии генерала армии Евгения Филипповича Ивановского, который выступал в роли командующего войсками одного из фронтов. Министр задавал вопросы редко и очень тихо. В основном неясные вопросы разбирал Куликов.