Неповторимое. Том 1

Президент послал мне письма, которыми Вы обменялись с ним о контакте, установленном в Швейцарии между одним британским и одним американским офицерами из ставки фельдмаршала Александера и германским генералом по фамилии Вольф по вопросу о возможной капитуляции армии Кессельринга в Северной Италии. Поэтому я нахожу уместным послать Вам точное изложение фактов, касающихся действий Правительства Его Величества…» И далее, как и у Рузвельта, идет описание, так сказать, обычной встречи, которые бывают на войне между отдельными группировками враждующих сторон, когда одна из них подняла белый флаг и проявляет желание капитулировать. Мол, ничего здесь выходящего за рамки союзных отношений нет, информация у Сталина недостаточная, оснований для беспокойства нет. То есть, как и Рузвельт, Черчилль всячески пытается оправдаться, поскольку придание огласке факта таких встреч означало бы падение кабинета – общественность, несомненно, взорвалась бы, узнав, что за спиной Советского Союза пытаются вести сепаратные переговоры. И в заключение Черчилль пишет: «…Что касается обвинений, которые Вы выдвигаете в Вашем послании Президенту от 3 апреля, которые также чернят Правительство Его Величества, я и мои коллеги солидаризуются с последней фразой ответа Президента. 5 апреля 1945 года». (Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентом США и Премьер-Министром Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. С. 315–317). Несмотря на всякие ухищрения наших уважаемых союзников, Сталин все-таки сорвал переговоры Даллеса с Вольфом и тем самым исключил сговор союзников с гитлеровскими генералами, которые предполагали перебросить из района Северной Италии несколько десятков немецких дивизий на Восточный фронт (нет, не для комендантской службы на юге Германии, как это прозвучало у Вольфа, а для войны против России) и открыть все пути вглубь Германии для форсированного продвижения англо-американских войск. А если бы сговор удался, то что было бы в итоге? В итоге – сепаратный мир на англо-американо-германских условиях. А как же с верным союзником – Советским Союзом? А как с мировым общественным мнением? Верно, вопрос требует ответа. И он заготовлен. Ну кто в мире, включая Советский Союз, будет выступать против скорейшего окончания войны, против сохранения тысяч и тысяч человеческих жизней и недопущения дальнейшего разрушения созданных цивилизацией ценностей? Конечно, никто! Это выглядит даже кощунственно. А как же с возмездием, ликвидацией гитлеровского фашизма и уничтожением корней, порождающих уже не в первый раз мировую войну в Европе? С этим разберемся потом. Главное – закончить войну, а там будет видно. Имелось в виду, что, закончив войну сепаратным миром, англо-американцам можно было бы «причесать» всю Европу, в том числе Германию, под свой политический знаменатель. И продемонстрировать миру свой «решающий» вклад в дело разгрома фашистской Германии. А последней продиктовать в сепаратном мире условия, которые бы оставили зародыши всего того, в чем заинтересован германский и мировой капитал. А как же Крымская конференция? Ну, зачем держаться, как слепой за стены, за все положения, которые когда-то были выработаны, хоть и совместно?! Обстоятельства изменились. Ведь это же война. Жизнь потребовала новых решений во имя мира. Вот вам и новые решения.

Вполне возможно, что ход рассуждений союзников был или мог быть таким, как здесь изложено.

Сталин, как рентген, просвечивал наших союзников и видел далеко вперед, чем все это кончится и какую в перспективе угрозу миру хотят они оставить в Европе. Поэтому руководителем СССР были приняты все меры к пресечению сепаратизма. Тем самым создавались все условия для завершения войны на основе принятых в Тегеране и Ялте решений в целях установления справедливого, прочного и демократического мира. Демонстрация верности подписанным документам, открытость, честность, благородство и ясность действий наших дипломатов и военного командования «разоружили» союзников, и они вынуждены были идти по ранее согласованному пути.

Мы сегодня отдаем должное Черчиллю, который по прошествии многих лет после этих событий многократно официально и в личных беседах высказывался объективно и восхищался гением Сталина. Так было в день смерти Иосифа Виссарионовича. Это имело место и в речи Черчилля в парламенте, заседание которого было посвящено в 1959 году 80-летию со дня рождения Сталина. Это отмечалось и в его многочисленных произведениях. Черчилль был потрясен возможностями Сталина вообще, в том числе всеми его действиями и дипломатическими ходами в период Второй мировой войны.

И остается только сожалеть, что судьба не позволила Рузвельту как бы подвести черту под войной, высказаться о ней и, более широко, о личности Сталина и что фактически расставание с ним произошло внезапно, в момент недостаточно теплой, хотя и искренней переписки.