Неповторимое. Том 1

Я почувствовал, что начинаю «закипать». Гимнастерка на лопатках стала влажной, и, хотя разговор и затянулся, продолжаю стоять перед длинным столом комиссии по стойке смирно. Глядя на членов комиссии, я понял, что подавляющее большинство их шокировано предвзятостью полковника. (Замечу: которого, кстати, больше я так нигде и не встречал.) Один Шляпников ухмылялся, но молчал. Мне удалось рассмотреть, что на орденских колодках полковника почти ничего не было – видно, отсиживался в тылу. Это меня еще больше подогрело. И, как всегда в таких случаях, я без дипломатии и гибкости пошел в атаку:

– Когда враг напал на нашу страну, я добровольно пошел в армию защищать Родину. Меня вначале подучили, а затем – с 1942 года и до конца войны я воевал на многих фронтах. Считаю, что свой долг выполнил. Поэтому в условиях массового сокращения приоритет для дальнейшей службы должен быть отдан, конечно, кадровым военным, а молодежь могла попробовать себя и на другом фронте. У меня еще до войны, как и у каждого из моих сверстников, тоже были свои мечты. Я не хочу об этом здесь говорить, но после того, как разбили врага, хотел, конечно, к своим мечтам вернуться. Правильно ли это? На мой взгляд, правильно. Об этом я заявлял. Однако, несмотря на целый ряд сокращений многих соединений Группы Советских оккупационных войск в Германии и мои просьбы уволить, мне было отказано и объявлено решение командующего артиллерией 8-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Пожарского оставить меня в кадрах. Беседы, проведенные со мной различными начальниками, убедили меня в том, что я должен и могу хорошо служить Отечеству в Вооруженных Силах. И нет здесь никаких вихляний и никаких неопределенностей. Думаю, все у меня ясно. За то, что в свое время мои начальники проявили обо мне заботу и помогли разобраться, какие решения надо принимать на последующую жизнь, я им вечно должен быть благодарен. А вот представлять мои послевоенные переживания, связанные с поиском своего места в жизни, как нечто ущербное в моем характере, – ошибочно. У меня все. Если еще есть вопросы – готов ответить.

– Есть вопросы! – включился генерал, видно председатель или заместитель председателя мандатной комиссии.

Я почему-то вспомнил Ланге. Верно говорил старик, что на медицинской и мандатной комиссии меня могут ждать препятствия. Были ли это его предположения, или же он опирался на какие-то конкретные источники, – не знаю, только беседа у нас затянулась. Передо мной офицеры выскакивали через три-пять минут с веселыми лицами. Мы беседовали уже минут двадцать. Было ясно, что вопросы генерала поставят все точки над «i». Я был готов к любым вариантам, но внутренне чувствовал, что комиссия, за исключением Шляпникова и его соседа-полковника, была на моей стороне.

Но едва этот агрессивный полковник заглох, а инициативу перехватил генерал, я тут же приободрился.

– На Сталинградском фронте вы в какой дивизии были? Кто ею командовал?

– В 138-й стрелковой дивизии. Командир дивизии полковник Людников.

– Да, да. Иван Ильич Людников. Мы с ним перед войной работали в Генштабе. Затем он ушел в Житомирское пехотное училище. А далее на каких фронтах вы воевали и в какой дивизии?

– На Юго-Западном, 3-м Украинском и 1-м Белорусском. До конца войны был в 35-й гвардейской стрелковой дивизии. Это тоже сталинградская дивизия. Ею командовали генерал Кулагин, полковник Григорьев и полковник Смолин. А перед расформированием…

– После войны в каких частях служили?

Мне пришлось перечислять, где я служил, когда эта часть расформировывалась, другие переводы и, наконец, Черкассы.

– Как вы расцениваете присвоение вам очередного воинского звания майор?

– С получением этого звания я понял, что принятое решение об оставлении меня в кадрах Вооруженных Сил подкрепляется и практическими действиями – мне открывают перспективу, за что я благодарен.

– Думаю, что вопрос с майором Варенниковым ясен. Есть предложение зачислить товарища майора слушателем академии. Возражений нет?

Все, кроме моих оппонентов, одобрительно загудели.

– Товарищ майор Варенников! Мандатная комиссия будет рекомендовать вас зачислить слушателем Военной академии им.

М.В. Фрунзе. Можете идти!

– Есть!

Я развернулся кругом и на «деревянных» ногах пошел к выходу.

Не успел открыть дверь и выйти в коридор, как мимо меня тараном пролетел полковник Шляпников. Ни на кого не обращая внимания, он направился к выходу. Ребята облепили меня со всех сторон и засыпали вопросами. Что было вполне естественным: ведь за то время, что я стоял пред очами суровой комиссии, можно было пропустить десяток человек. Когда все успокоились, мы отошли от двери к окну, и я подробно рассказал о разыгравшейся на заседании комиссии сцене.

Но как бы то ни было, я зачислен!