Неповторимое. Том 2

К счастью, опасения были излишними – не только министр обороны об этой гостинице ничего не знал (и так и не узнал), но и начальник Генштаба о ней услышал впервые, только когда мы в очередной раз собирали командующих войсками, начальников штабов и членов Военных советов военных округов (групп войск) и флотов на годовое итоговое совещание. Как раз номеров было ровно столько, чтобы разместить эту категорию военачальников.

Когда, как всегда, у Николая Васильевича разбирали все организационные вопросы и дошли до размещения, Огарков сказал:

– Размещать будем по старой схеме в гостинице на Мосфильмовской. Надо только заранее дать распоряжения, чтобы за три дня до наших мероприятий они ее освободили в той части, которая потребуется для нас. Я вынужден был доложить: – Есть еще один вариант.

Николай Васильевич удивленно посмотрел на меня, потом на Шестопалова. Тот улыбался.

– Целесообразно трех основных начальников военных округов и флотов разместить в гостинице Министерства обороны на Кропоткинской, а остальных – на Мосфильмовской. – Это что еще за гостиница? – Уютный старинный дом переоборудован под гостиницу со всеми современными удобствами. Имеется буфет с горячей едой.

Так что командующих, начальников штабов, членов Военных советов можно разместить рядом с Генштабом. – Мне надо посмотреть этот дом.

На том все в части приобретения, законности существования этой гостиницы и закончилось. Очень приятно, что ее не развалили и не растащили, как это произошло, к сожалению, с некоторыми объектами, и она функционирует по сей день.

Однако отторжение (уже патологическое отторжение) Генштаба у министра обороны маршала Д.Ф. Устинова было в то время более чем явное. В первую очередь, он уже не переносил Н.В. Огаркова.

Он просто мучился, когда кто-то произносил: «Генеральный штаб», а тем более – «начальник Генерального штаба».

Как известно, Леонид Ильич Брежнев умер 10 ноября 1982 года.

Но последние пять-шесть лет, и особенно в начале 1980-х, он выглядел совсем неважно.

Поэтому, возможно из-за боязни, что Брежнев долго не протянет или, возможно, потому, что самому Н.В. Огаркову уже было невмоготу все то, что происходило между ним и Д.Ф. Устиновым, Николай Васильевич в середине 1982 года решается на неординарный шаг – он пишет письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС – Верховного главнокомандующего Л.И. Брежнева. Предварительно Николай Васильевич договаривается с В.В. Пивоваровым, что тот передаст его письмо из рук в руки, поскольку у него были большие возможности встретиться с Леонидом Ильичом. Однако ситуация сложилась таким образом, что Виктор Васильевич Пивоваров не мог повстречаться с Брежневым, о чем сообщил Огаркову. И тогда тот попросил передать письмо помощнику генсека Блатову, который поклялся, что передаст.

И через пару дней сообщил, что якобы передал. Однако никакой реакции не последовало. Многие догадки в то время мучили Огаркова:

то ли письмо застряло у Брежнева, то ли Брежнев передал его Устинову, то ли Блатов отдал письмо не Брежневу, а Устинову.

Обо всем этом мне стало известно значительно позже, а пока внешне обстановка оставалась прежней, ненормальной, а проще – плохой. Но почему Николай Васильевич избрал для направления своего письма именно этот момент? Дело в том, что незадолго до этого проводилось заседание Совета обороны и среди других стоял вопрос о состоянии боевой готовности Вооруженных Сил. Докладывал Н.В. Огарков. Николай Васильевич смог построить свой доклад до того умело и увлекательно, что даже Леонид Ильич вклинивался в этот доклад-рассказ и задавал по ходу интересные вопросы. Огарков, кстати, ввернул сообщение о наших стратегических учениях «Запад-81», сравнив их с крупной операцией Великой Отечественной войны (что соответствовало действительности). Леонид Ильич поблагодарил за доклад и сказал, что надо действовать именно так и впредь, чтобы Вооруженные Силы были у нас на высоте. Доклад не обсуждался.

Очевидно, находясь под впечатлением этого заседания и предполагая, что у Леонида Ильича все еще свежо в памяти (имеется в виду разговор на Совете обороны), Огарков и решился на этот шаг – куй железо, пока горячо! Но ковать Николаю Васильевичу ничего не пришлось.

Прошло еще два года удивительно странной и напряженной, до изнеможения, работы в Генштабе, где вместо того, чтобы полностью отдаваться именно работе на благо Отечеству, занимались плюс к этому еще и разбирательством внутренних течений. Конечно, это угнетало.

Как-то после майских праздников 1984 года я закончил доклад своих документов начальнику Генерального штаба и уже собрался было уходить, как вдруг Николай Васильевич говорит: