Неправильное воспитание Кэмерон Пост

Когда мы спустились на землю, шлепанцы у нас были все в битуме. Мы поболтались по двору, прошли между домами, остановились поглазеть на осиное гнездо, потом несколько раз спрыгнули с верхней ступеньки крыльца на землю. Попили воды из шланга. Мы делали что угодно, лишь бы не заговаривать о том, что случилось вчера на сеновале, о том, что мы обе хотели повторить. Я ждала, не сделает ли Ирен первый шаг. Не сомневаюсь, она ждала от меня того же. Мы обе отлично играли в эту игру. И могли продержаться очень долго.

– Расскажи мне ту историю про твою маму на озере Квейк, – попросила Ирен, плюхаясь в шезлонг. Она перекинула свои длинные ноги через подлокотник, так что тяжелые и липкие от смолы тапки едва держались на кончиках пальцев.

Я устроилась прямо напротив нее и попыталась усесться по-турецки, только вот солнце так раскалило плиты патио, что ноги у меня просто пылали. Пришлось сменить позу: подтянуть коленки к груди и обвить их руками. Чтобы разглядеть Ирен, мне приходилось щуриться, но даже тогда все, что я видела, – это какой-то смутный темный абрис и огромный белый шар, в который превратилось солнце, скрытое ее головой.

– Маме суждено было погибнуть в 1959 году во время землетрясения, – начала я, прижимая ладонь к плитке и тем самым перекрывая путь черному муравью, который что-то куда-то тащил.

– Нет, не так же начинается. – Ирен позволила шлепанцу соскользнуть с ноги. Потом сбросила и второй, чем напугала муравья, решившего, что лучше ему с нами не связываться.

– Ну вот сама и рассказывай. – Я попробовала загнать муравья себе на палец, но он замер. Окаменел. А потом все-таки отправился в обход.

– Ну давай, – сказала Ирен, – не будь такой задницей. Давай так, как всегда.

– Был август. Мама с бабушкой, дедушкой Уинтоном и тетей Рут пошли в поход. – Я нарочно говорила без всякого выражения, да еще и слова тянула, как мистер Обен, учитель, которого презирали чуть ли не все пятиклашки.

– Ой, нет. Знала бы, что такой отстой выйдет, не просила бы. – Ирен вытянула ногу и попыталась кончиком большого пальца подцепить упавший шлепанец.

Я оттолкнула оба шлепанца туда, где ей их было не достать.

– Ладно, детка, ладно. Слушай же. Однажды они пошли в поход к Йеллоустоуну. Собирались встать лагерем у Рок-Крика. В тот день они уже начали устраиваться.

– В какой день? – спросила Ирен.

– В какой-то августовский день, – отозвалась я. – Я должна бы помнить, но что-то забыла. Бабушка Уинтон занималась обедом, мама с тетей Рут ей помогали, а дедушка собирался на рыбалку.

– Расскажи про удочку, – потребовала Ирен.

– Я и собираюсь, если ты перестанешь меня перебивать, – огрызнулась я. – Мама всегда говорит, что, если бы дедушка успел закинуть свою удочку, они бы остались там. Им бы не удалось заставить его и стронуться с места. Коснись она воды – и все.

– Ой. У меня до сих пор мурашки по телу всякий раз, как начинается эта часть. – В доказательство она протянула мне руку, но, как только я дотронулась, между нами словно искра пробежала, и я тут же отстранилась. То, о чем мы обе знали, напоминало о себе.

– Ага. Но так уж получилось, что дедушка еще не ушел рыбачить, и тут приехали их знакомые из Биллингса. Мама очень дружила с их дочкой, Марго. Они и сейчас дружат. Она крутая. Ну так вот, они решили, что пообедают вместе. Родители Марго убедили дедушку с бабушкой поехать в Вирджиния-Сити, где можно было посмотреть всякие представления в старом театре и заодно переночевать. Они как раз сами оттуда приехали.

– И еще там был этот… салат-бар, – вставила Ирен.

– Шведский стол. Да, мама любит повторять, что дедушка согласился только потому, что услышал про шведский стол. Про всякие пироги, фрикадельки и десерты. Дедушка Уинтон – сладкоежка на всю голову, так папа говорит.

– А в той семье, с которой они обедали, там же кто-то погиб? – Ирен чуть понизила голос.

– Брат этой Марго. Остальные спаслись. – Я чуть заметно поежилась. Мне всегда было не по себе, когда я о нем вспоминала.

– Когда? – Ирен опустила ноги на землю и подалась ко мне.

– Поздно ночью, ближе к полуночи. Стоянку у Рок-Крика затопило, а гора обвалилась и перегородила реку, так что воде из озера Хебген было некуда деваться.

– Так и появилось озеро Квейк, – закончила за меня Ирен.

Я кивнула.

– Те люди так и остались на дне. Они до сих пор там. Со своими машинами, прицепами и другим барахлом.

– Жуть, – сказала Ирен. – Наверное, там теперь водятся привидения. Зачем только твои родители ездят туда каждый год?

– Не знаю. Там вечно кто-то толчется с палатками. – Честно говоря, я понятия не имела, почему они это делали. Но сколько я себя помнила, каждое лето поступали они именно так.

– Сколько было твоей маме? – Ирен наконец-то подцепила свой тапок и встала. Она потянулась, и я разглядела тонкую полоску кожи у нее на животе. Меня обдало жаром. Так всегда бывало в компании Ирен: в самый неожиданный момент я вдруг чувствовала, как внутри меня растет и поднимается к самому горлу огненный шар.

– Двенадцать. Как нам с тобой.

* * *