Непреодолимое черничное искушение

Я все-таки отвела взгляд, чтобы он не увидел слез, блеснувших в моих глазах. Свадебное платье в витрине было расшито бисером и кружевом. Я смотрела на крошечные жемчужинки, украшающие корсаж, на целые ярды ткани, из которых был создан наряд для самого прекрасного и торжественного дня в чьей-то жизни много лет назад – и думала о том, что сказал мне сейчас Рой. А потом я произнесла то, во что очень хотела верить сама:

– Послушай, Рой, мне очень жаль. Правда – очень жаль. Но я не люблю тебя, Рой. Увлечение – возможно. Интерес – может быть. Даже страсть. Но не любовь. Люблю я Хайдена, – я помолчала и выдавила из себя улыбку. – И я выйду за него замуж.

Рой поднял голову и посмотрел на серебряный полумесяц в небе. Я стояла, так и не решив, хочу ли я на самом деле, чтобы он мне поверил.

Наконец он повернулся ко мне:

– Что ж, это другое дело, – сказал он. И сунул руки в карманы. – Я не могу изменить твои чувства, Эллен. Я думал, что хорошо разбираюсь в людях… мне показалось, что ты испытываешь то же самое, что и я… иначе я бы ни за что не пришел сюда сегодня. Но я вижу, что ошибся, – он скосил взгляд на витрину, потом снова посмотрел на меня: – Ладно, думаю, на этом все.

Голос у него был растерянный, а взгляд усталый. Он вынул из кармана своей ветровки сложенный листочек голубой бумаги. Письмо моей бабушки.

– Я собирался оставить это у себя, но теперь, думаю, уместно будет вернуть, – сказал он.

– Но я хочу, чтобы оно было у тебя.

– Нет, Эллен. Ты должна его забрать. Это ведь последнее, что написала твоя бабушка.

Я посмотрела на письмо, а потом протянула руку, чтобы взять его. Наши руки соприкоснулись, и Рой на минутку задержал мою ладонь в своей и провел мои пальцы сквозь свои.

– Ладно, Пловчиха, прощай, – он едва заметно поклонился, повернулся и пошел вниз по улице.

Я слышала его шаги. Я видела, как он подходит к своему грузовику, слышала, как он заводит двигатель. Я видела, как он включает фары и как отъезжает. И как красные задние огоньки его машины исчезают в темноте…

Глава 19. Признание

Я медленно пошла назад, к «Оленьему рогу», всей грудью вдыхая соленый воздух. Я правильно поступила. Только так и можно было поступить. В этом я была уверена.

Открыв дверь бара, я стала протискиваться через толпу. Музыканты играли теперь «Мои карие глаза никогда не станут голубыми», старенькую песню Кристал Гейл, и высокая брюнетка пела так хорошо и с таким надрывом, что я с большим трудом удерживалась, чтобы не разреветься.

Протолкнувшись, наконец, к нашему столику, я села. Хайден беседовал с Джимом и Талли, а с другой стороны столика стоял мужчина с висячими усами и занимал разговором мою маму.

Хайден спросил:

– Ну и о чем он хотел поговорить?

– Ничего особенного, – отмахнулась я, очень стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более небрежно. – Просто кое-что о его дяде. О ферме.

– О ферме? – Хайден посмотрел на меня с изумлением. – То есть он пришел сюда, чтобы сказать тебе что-то там о ферме?!

– Он… уезжает на пару недель.

Хайден пригубил вино. Я могла поклясться, что он что-то подозревает. Я прямо чувствовала его взгляд на себе – изучающий и подозрительный. Такой взгляд у него бывал всякий раз, когда он начинал допрос свидетеля по делу.

Краем глаза я заметила официантку и подозвала ее.

– Я хотела бы выпить. Прямо сейчас.

– Еще содовой?

– А какое виски у вас есть?

– Хм, дайте-ка подумать… – она начала загибать пальцы, считая: – У нас есть «Девор», «Джи Би», «Джонни Уокер»… – она назвала еще парочку марок, но Хайден перебил ее, недоуменно моргая:

– С каких это пор ты пьешь виски, Эллен?

Я видела боковым зрением, как Джим насаживает на вилку оливку из своего мартини.

– С этого момента, – ответила я. – Я буду «Джонни Уокер» черный, – и добавила, как будто знала, о чем говорю: – Со льдом.

– Понятненько, – официантка сгребла пару пустых бокалов со стола и испарилась.

Хайден наклонился ко мне:

– Что с тобой сегодня? Ты сама на себя не похожа. Люди принимают тебя за кого-то другого, ты пьешь скотч, ешь лобстеры и картошку фри. Может быть, ты и есть тот самый «кто-то другой»?

– Может быть, хотела бы быть… – пробормотала я.

Он смотрел на меня, не понимая.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – махнула я рукой.

Мужчина с висячими усами отошел, и мама пересела поближе ко мне.

– Я только что познакомилась с издателем местной газеты, – сказала она. – А ты знаешь, что он переехал сюда из Нью-Джерси? Очень интересный человек. Хочет научить меня играть в дартс – попозже.

– Дартс? – одновременно спросили мы с Хайденом.

– Да, дартс. С доской и всеми этими очками, – она улыбнулась, как маленькая девочка, и хлопнула в ладоши. – Так весело.

Ну, это было уже слишком. Рой Каммингс с его признанием в любви… моя мать, изучающая игру в дартс с издателем «Вестника»… перебор.

Когда принесли мой скотч, я сделала огромный глоток и, естественно, начала кашлять, ощущая, что мои легкие охвачены пожаром и разваливаются на части.

– Какое-то реактивное топливо, а не напиток! – выдохнула я.