Непрерывное восхождение. Том 1. Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Воспоминания современников. Письма Н. К. Рериха, Ю. Н. Рериха, С. Н. Рериха. Труды

Хранитель любил свой город, где провел почти всю жизнь. В первые дни возвращения он часами ходил по его мощенным стертым камнем улицам и узнавал и не узнавал Таллинна. Немало было разрушено, но многое и сохранилось. Военная судьба города сложилась так, что его старое сердце осталось целым. По-прежнему в синем небе, среди облаков плыл закованный в латы Старый Томас. Его меч потемнел от времени и дыма пожаров. Но воинственно и непримиримо застыло знамя в его руке. Над вздыбленным красно-розовым морем остроконечных черепичных крыш реяли на флюгерах геральдические львы, петухи, пантеры. А около Ратушной площади ветер звенел жестью вывесок – калачей, сапог, пивных кружек, висевших над коваными дверьми маленьких магазинчиков и полутемных харчевен. С фронтонов домов с облупившейся штукатуркой алебастровыми пустыми глазами смотрели те, кого уже давно не было в городе: монахи в сутанах, рыцари в шлемах, украшенных перьями, дамы с высокими кружевными воротниками. На старый город наступали массивные башни, хранившие в своих мрачных подвалах и переходах ушедшие в небытие тайны. По вечерам четырехгранные фонари на узорчатых кронштейнах скупо освещали сводчатые входы в тенистые глухие дворики. Здесь на этих узких улочках жили когда-то купцы и ремесленники, а там наверху, в Вышгороде – рыцари. Глухая вражда между Верхним и Нижним городом выплескивалась конфликтами. Поэтому рыцари имели свой выход к морю. Они не надеялись на «нижних». Подковы их скакунов, несшихся по рыцарской улице Пикк, высекали искры из серых булыжников мостовой, лошади проскакивали через Морские ворота и выносили рыцарей к гавани, куда входили парусные корабли из далеких стран с редкими заморскими товарами и иногда с вестями. Недалеко отсюда стоял «Дом Черноголовых», предприимчивых купцов, ведших торговлю с заморскими странами, лежащими на Востоке. О Черноголовых в городе ходили странные слухи, а доминиканские монахи, проходя мимо их дома, опускали глаза и осеняли себя крестным знамением. Общество Черноголовых входило в Союз ганзейских городов, и на фасаде Дома под алебастровым рыцарем с закрытым забралом, скачущем на коне, до сих пор сохранились гербы городов: Новгорода, Лондона, Брюгге. Имя Мастера было связано с каждым из этих городов. И Хранителю казалось, что Время расставило особые знаки по этим узким средневековым улицам. Это же Время спало и в готических соборах с позеленевшими шпилями и звучными названиями: Олависте, Нигулисте, Пюхавайму, Домский собор. Под мраморными плитами надгробий в соборах лежали те же рыцари и купцы, а над ними по стенам красовались пышные гербы с коронами, мечами, львами и леопардами. Имена на надгробьях стерлись и забылись. И только два из них, под бело-синими флагами, обрели свою значительность во времени – Крузенштерн и Грейг, знаменитые путешественники. Хранитель подолгу стоял у Морских ворот, а потом по узкой рыцарской улице поднимался вверх, проходил через массивные окованные ворота, откуда к Вышгороду вела узкая, затемненная каменным переходом лестница. Отсюда, сверху, открывался вид на город и море. Город был похож на старинную сказку. Это почувствовал и Мастер, когда он много лет назад поднялся на Вышгород и сделал набросок представшего перед его глазами пейзажа. На его полотне город выглядел еще более сказочным. У каменного парапета стоял король в алой мантии. Ветер трепал его длинную седую бороду. Голову короля венчала корона. Король был уже стар и немощен. Он стоял и смотрел на город и море. Картина так и называлась – «Старый король». Казалось, что король тоже из сказки. Но эта сказка была проникнута странной печалью. Тоска и какая-то безнадежность сквозили во всей его фигуре, в его взоре, устремленном на море, которое было пустынным и тоже печальным. Темные, обросшие мхом прибрежные камни выпирали из мелководья, как болезненные наросты. Может быть, уже тогда, в своем необъяснимом предвидении, Мастер почувствовал то, что надвинется на город через три десятилетия? Пустынный рейд, пустынные улицы, тяжелый шаг солдатских кованых сапог по древней мостовой, флаг со свастикой над ратушей и тень старого короля, вжавшаяся в холодные камни вышгородской башни. Мастер умел останавливать время. Но, застывшее, оно не было мертвым. Оно продолжало жить и дышать, неся в себе груз прошлого и выявляя еще неясное будущее. Хранитель теперь часто задумывался над этой картиной, но так и не пришел к однозначному решению. То, что создавал Мастер, было всегда сложным и многослойным.