Непридуманные истории

Приказ есть приказ, поползли мы вперед и залегли в указанном окопе. «Тигры» от нас уже метров двести. Трошкин ворчит: «Попробуй тут такие махины с ружьишка этого пробить. Придется ближе подпустить». Потом повернулся ко мне: «Ну, что, брат Никола, пришел и наш черед, давай прощаться». Обнялись мы с ним и расцеловались троекратно. А потом вдруг Трошкин говорит: «Христос воскресе!» У меня в ответ само собой вырвалось: «Воистину воскресе!» – а подумав, говорю: «Ты что это, ведь Пасха давно прошла?» – «Да так, – отвечает он, – вспомнил, как в детстве с отцом и матерью христосовался. А сейчас подумал, может, нас тоже Христос когда-нибудь воскресит из мертвых». – «Ты даже, братишка, не сомневайся», – говорю я ему. Трошкин сразу повеселел. «Тогда, Лугов, давай зададим фрицам напоследок жару». Прицелился он и выстрелил по переднему «тигру», тому хоть бы хны, прет на нас, не сбавляя скорости. «Сейчас, Никола, – говорит Трошкин, – я ему по гусенице дам». Выстрелил снова, и гусеница оборвалась. Танк развернуло, и он остановился, а там еще два танка прут. Трошкин передал мне противотанковое ружье: «Давай, братишка, – говорит он, – бери левый танк под прицел, а я правый, гранатой». И пополз в сторону «тигра». Когда метров пять до танка оставалось, он встал, чтобы метнуть гранату, тут-то его из танкового пулемета и подстрелили. Падая, он ко мне развернулся, а на лице его улыбка. Я, уже не таясь, кинулся к нему, схватил его гранату, сдернул чеку и швырнул что было сил в «тигра», танк загорелся. Я кричу Трошкину: «Вася, смотри, смотри, я его подбил!» А Трошкин открыл глаза и говорит мне: «Лугов, скажи мне лучше еще раз, что Христос воскрес». – «Христос воскресе!» – сказал я и заплакал. «Что же ты, Лугов, плачешь, – говорит он, – ведь Христос действительно воскрес! Я в этом сейчас уже не сомневаюсь! До встречи там…» Сказал и умер. Закрыл я ему глаза, а сам думаю: «Что же мне еще остается, пойду и я умирать». Тот танк, что слева был, уже через окоп наш переваливает, я за ним кинулся вслед. Тут что-то рядом как шарахнуло, меня подбросило вверх, так что показалось, будто я к небу лечу. Но это так только показалось, а на самом деле, конечно, на землю упал и потерял сознание.

Очнулся я оттого, что кто-то мне в лицо тычет. Открыл глаза, а надо мной немец стоит и своим сапогом мне тычет прямо в лицо. Я еле поднялся, стою, шатаюсь. В ушах звон и голова как ватная. Немец ткнул меня в спину автоматом и повел к толпе таких же, как я, горемык. Построили нас в колонну по четыре человека и погнали по дороге. Так я и оказался в лагере для военнопленных.

Тут Николай Иванович, спохватившись, оборвал свой рассказ. «Что-то мы заговорились, Ляксей Палыч, а дело стоит, давайте я вам лучше вечерком дорасскажу».

Уже поздно вечером Николай Иванович закончил кладку печки и мы сели с ним пить чай. Мне не терпелось выслушать его дальнейшую историю, а он, как будто забыв свое обещание, спокойно попивал чаек и рассуждал на тему: чего нынче молодежи не хватает? Пока я наконец сам не попросил его продолжить рассказ.