Неприличное предложение

— Сучка! Ну спасибо, что осквернила моё любимое место в этой сраной общаге. И как теперь ходить в душ? Зная, что вы там… — развела я руками.

— Но хуже всего, — спрятала она лицо в одеяло, а потом выглянула и посмотрела на меня страдальчески. — Я хочу ещё. Я его не люблю, Ян. Но я так скучаю по его члену.

Я выдохнула, словно получила под дых. Замерла, сгорбившись и переваривая услышанное. А потом медленно распрямилась.

— Убить тебя мало, — покачала я головой.

— Убей, — комом повалилась она на кровать, моргая осоловевшими от лекарства глазами блаженно.

— Только дай повод, — уверенно пообещала я и взяла с тумбочки ключи. — Закрою тебя снаружи.

— Он любит тебя, Ян! — крикнула она. — Клянусь, любит!

— Спи, сводня неудавшаяся! — тяжело вздохнула я и закрыла дверь.

Глава 13. Платон

Звонок из банка поступил, когда Прегер был у адвоката.

— Платон Андреевич, я на счёт векселя, — сообщил управляющий.

Что и следовало доказать, — выдохнул Прегер.

Нет, он не осуждал.

Ему было грустно, что ли. Тоскливо. Жаль. Но Платон не осуждал.

Он мысленно горько усмехнулся, но вида не подал.

— Девушка?

— Да, молоденькая, худенькая. Нервничает. В кепке, очках, капюшоне. Деньги выдавать?

Прегер представил этот камуфляж, словно девчонка банк грабить собралась, а не вексель обналичить, и не сдержал смешка:

— Выдавайте, выдавайте. Крупными купюрами, чтобы пачек поменьше. И присмотрите там за ней.

— Понял. Сделаем, — ответил управляющий и после ещё раз перезвонил, отчитался: — Сделали! Служба безопасности проводила до такси.

Погорячился ты, Гриша! Ох, погорячился!

Прегер тяжело вздохнул, но обедать приехал даже в приподнятом настроении.

Нет, не из-за девчонки. Хотя Платон и поймал себя на том, что расстроился и ждёт звонка из салона красоты как-то безрадостно. Как-то досадно ему стало что ли, что она взяла деньги, где-то в глубине души он наивно надеялся — откажется. Как-то понравилась она ему что ли, искренностью, неподдельностью, настоящностью, чего сейчас в его жизни так не хватало. Он даже подумал, если она деньги не возьмёт, пригласит её куда-нибудь.

Но нет, так нет. Что-то ему подсказывало, что звонок из салона будет завтра, а сегодня он Яну под окнами ресторана не увидит.

Сегодня он ей и сам работать бы не разрешил — снег, ветер, холод. Пока добежал в костюме от машины до ресторана, продрог.

И серость такая, не понять: утро, день, вечер. Пасмурно. Хмуро.

В ресторане для него даже привезли и зажгли переносной камин.

Тепла «нарисованный на стене» очаг, конечно, давал немного, но стало уютнее.

Прегер снова заказал мерло и цыплёнка: вчера ему кусок в горло не лез, но сегодня Платон собирался поесть с аппетитом.

Не из-за собственной правоты появилось у него желание и вкусно пообедать.

И, конечно, не из-за Риты.

Говорят, когда кофе проливается на одежду, это уже не кофе, а грязь. Так и его жена из бодрящего вдохновляющего напитка вдруг превратилась в грязное пятно на его репутации, засунув в задницу своего ёбаря пять лет его, Прегера, жизни, уважение, трепетное к ней отношение. Его, сука, любовь.

Хотя любовь ли то была — думал он сегодня ночью, ворочаясь на диване.

Он точно знал, что страсть. Всепоглощающая, необузданная, плотская. Он вожделел и сгорал в этом адском пламени. Движимый низменными инстинктами, греховными мыслями, жгучей сладостной похотью и вечным зудом в паху. Его ослепляло влечение, а эта ненасытная сука, его жена, щедро дарила своё тело, позволяя им пользоваться.

Что любовь и страсть — разное, он и не задумывался до этого дня.

Платон смотрел в окно и в груди отзывалось пустотой.

Место промоутера, как он и думал, пустовало. И он не то, чтобы привык каждый день видеть девчонку, ему было тошно, что вдруг такой пустой, как эта улица без неё, стала его жизнь.

Смешно, что он ждал встречи. Нет, не в гостинице, вообще.

Смешно, что поверил Селиванову, который сказал: она «не такая».

Такая, Гриша! Такая!

А смешнее всего, что на жену у него теперь не стоял, а на эту блондинку — да.

Смешно. И чёрт его знает, что.

До встречи с девчонкой, конечно, ещё было далеко. А Прегер не хотел разбираться почему это, а почему — то. Просто невольно отмечал, что ещё способен чувствовать. Что-то другое, а не только боль, обиду, гнев и разочарование. Несмотря ни на что, он жив, а не выгорел в один момент дотла, как должен был. И это не могло не радовать.

После обеда Платон ждал детектива.

Тот явился, как истинный джентльмен: ни минутой позже, ни минутой раньше назначенного срока — ровно в назначенное время.

Чуть старше Прегера, ближе к пятидесяти, с седыми нитями в густой шевелюре и чапаевских усах, сурово сдвинутыми к переносице бровями и пытливым взглядом, что словно видел собеседника насквозь, Станислав Сергеевич Тополев оказался присоединиться к трапезе, и сразу перешёл к делу.

— Фотография, которую ты просил, — положил он перед Платоном копию злополучного снимка изображением вниз.

— Спасибо, — коротко ответил Прегер, потягивая вино.