Неприрожденные убийцы

Мне были даны координаты, и я поехал к ней. Си­туация, по ее словам, была вот какая. Девочка шла с учебы. Рядом остановилась машина, из которой вы­скочили парни и запихали ее вовнутрь. Сперва с ней разговаривали просто на лестничной площадке близ лежащего дома.

Один из похитителей достал шприц и говорил, что заразит ее неизлечимой болезнью. Кислый угрожал ей ножом и требовал бабки. Забрал сумочку, вытряхнул оттуда все на пол.

После этого разговора ее отвезли на хату. Адрес или хотя бы район города она назвать не может. Была в состоянии шока, ничего не видела. На хате ее какое-то время держали взаперти. Помимо нее там находился парень, которого похитители пиз-дили так, что страшно вспомнить. Называли они его Огурец.

Всей этой публикой я занимался уже несколько лет подряд. Картинка в мозгу сложилась почти сра­зу. Огурец —

это один из двух братьев, ранее входив­ших в бригаду «Шульц-88». Да и с остальными мне все было более или менее понятно. Непонятно одно: зачем им весь этот балаган понадобился прямо в то время, когда «крауды» ходят под судом?

—  Ты слышала, что они требовали с Огурца?

С Огурца, по словам девочки, они требовали двад­цать тысяч рублей. С нее самой — четыреста дол­ларов. Вроде бы немного, но она не знала, где взять и эту сумму. Поэтому, когда похитители отправи­ли ее за деньгами, она просто сбежала.

—  Ты точно не можешь показать квартиру?

—  Не могу. Действительно не помню. На обрат­ной дороге они мне еще и шапку на глаза натянули.

—  Ладно.

Она рассказала, я записал. Но что со всем этим делать — совершенно непонятно. С точки зрения Процессуального кодекса, полученная информация ничего не стоила. Хрен знает кто, хрен знает куда и хрен знает зачем привез девочку —

не могли бы вы возбудить дело?

 Прокуратура с такими основания­ми только рассмеялась бы нам в лицо. А раз уголов­ного дела нет, значит, никаких следственных дей­ствий произвести я не могу. Ни опознаний, ни задер­жаний — ничего!

Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:

Чтобы человек признался по-настоящему, его не­обходимо задержать. Чтобы заставить признаться — нужна долгая и тяжелая работа, проводить кото­рую нужно в «Крестах» и так, чтобы никто не ме­шал. Потому просто привести человека в отделение и сказать: «Мы все про тебя знаем! Сейчас же, сука, колись!» — затея бесперспективная. Настоящие преступники в жизни не расколются — не та публи­ка. Тем более что преступление тяжкое: какой дурак сам станет на себя вешать похищение человека?