Непристойно. Часть 3

Для меня было тяжело принять, что эта женщина и я были одним и тем же. Мы были монстрами, она и я. Каждый раз, когда я ее видела, она была еще больше потерянной, чем в прошлый раз. Она была грязнее с каждым разом. Новые порезы на ее коже, глубоко-сидящий, жаждущий зуд на ее кожей все больше и больше и больше, до того момента, что она могла сделать что угодно, чтобы получить то, что хотела. Она могла трахаться с ним снова и снова, так долго, пока получала эти несколько мгновений блаженства. Она могла сделать что угодно. Все, что угодно, чтобы сбежать из реальности на несколько секунд.

Женщина в зеркале была мной. И я презирала ее. Я ненавидела ее. Я понимала, почему Ретт ненавидел меня. Почему Тейлор ненавидел меня. Я была каким-то ядом. Он был в моей крови. Должен был быть. Я была общим знаменателем всей их ненависти. Даже моя собственная мать ненавидела меня. И, в конце концов, она наблюдала, как он трахал меня. Наблюдала, как он вколачивался своим твердым членом жестче, чем прежде, пока я плакала. Пока я умоляла его остановиться, а ее помочь мне.

Он не остановился. Она не помогла. Она смотрела, попивая какой-то дорогой напиток из бокала для мартини. И она улыбалась. Она улыбалась, пока он уничтожал меня.

- Нет. Нет. Нет! – я покачала головой и ударила кулаком в зеркало. Зеркало треснуло под моим весом, разбив мое отражение, сделав мое лицо неоднородным и кривым. Так мне нравилось больше. Искаженная.

Я распахнула аптечку, раскрывая то, за чем пришла. Крошечные бутылочки с таблетками. Их было больше двадцати. Имя моей матери было написано на каждом. Препараты, которые Тейлор все еще не выкинул.

Я схватила пузырек самым сильным препаратом внутри и открутила крышку. Мои руки были тяжелыми, неуклюжими и медлительными, но она все равно поддалась, обнажая большие, белые таблетки. На мгновение я уставилась на них. Изучала их. Сосредоточилась на них. Они были созданы, чтобы исцелять, для чего бы они не были. Они были созданы чинить, ремонтировать. Помогать. Но я не для этого собиралась их использовать.

Таблетки в пузырьке были ответом. Они решат все мои проблемы. Они заберут меня из этого долбанутого мира, в котором я нахожусь. Они спасут меня. Они станут единственной вещью, которая может спасти меня.

Я наклонила пузырек до конца, принимая так много таблеток в свой рот, сколько могла. В горле было сухо, и только несколько провалились в него. Я открутила кран и засунула свое лицо под него, вынуждая таблетки провалиться в мое горло. Во рту был привкус хлопка, и я подавилась, мое горло хотело избавиться от них, но я не позволила. Я заставила их все провалиться. Пока все не закончились, и пузырек не оказался пустым.

Я уронила его на пол. Он падал к моим пальцам на ногах, наблюдая падение, как в замедленной съемке, прежде чем клацнуть по плитке.

Сначала я ничего не почувствовала. Ничего, кроме боли под моей кожей. Та же боль, что терзала меня день за днем. Паника поселилась во мне. Что если не сработает? Что если он вернется, а я в порядке? Что если…

Но я заткнула свои мысли и распахнула верхний ящик раковины со стороны Тейлора. Ответ лежал внутри. Лезвие. Единственное, которое Тейлор использовал, чтобы бриться по утрам, поддерживая свою кожу гладкой и безупречной. Я выдернула его и в этот раз не раздумывала над ножом. Я развернула лезвие боком и толкнула им к своему запястью. Прижимая его настолько сильно, насколько могла и протащила им по своей руке. Оно разорвало мою кожу, кровь выскочила наружу. Я заскулила от боли, но не остановилась. Я должна была доделать это.

Опьянение растеклось, когда я вытащила нож из своей кожи. Я скользнула вниз по стене напротив раковины. Я уставилась вниз на свою руку, наблюдая, как стекает кровь. Я попыталась подвигать ей, так чтобы могла использовать нож для второй, но рука ощущалась тяжелой, как будто я пыталась поднять машину. Поэтому я опустила лезвие, позволила ему упасть на плитку, как и пузырек из-под таблеток, как и моей капающей крови. Казалось, она бежала быстро, и мне пришлось отвернуться, когда моя голова закружилась.

Я выкрутилась от жизни и от реальности. Смертью.

Лицо Ретта вспыхнуло в моей голове. Он ненавидел меня, но я не ненавидела его. Даже после всех тех вещей, что он сказал, когда увидел меня со своим отцом, я не ненавидела его. Я не могла из-за того, кем он был для меня перед тем, как я сбежала. Он был единственным человеком, который, казалось, действительно заботился обо мне. Даже сейчас, он хотел помочь.

Но было слишком поздно. Я с другой стороны любой помощи. И теперь он мог бы забыть. Он мог бы двигаться по жизни без меня и яда, грязи, которые, казалось, следовали за мной, куда бы я ни пошла.