Непристойные предложения

– В их законах ничего про это нет, – рассеянно возразил он, открывая огромное яйцо и глядя на циферблаты, переключатели и втулки внутри. – Смотрите, миссис Бракс, двойные регуляторы громкости, двойные регуляторы интенсивности, тройные регуляторы витаминов. Что за прибор! С таким можно повысить содержание в пище масла, одновременно уменьшив ее сладость при помощи этой штуковины… а при помощи этой кнопки можно сжать всю порцию в один глоток, чтобы осталось место для других композиций. Хотите попробовать? Я поставил последний номер Унни Оэгеле, нового композитора с Альдебарана: «Воспоминания о марсианском суфле».

Миссис Бракс затрясла головой.

– Нет, по моему мнению, пищу должны подавать на тарелках. Я не хочу пробовать. Большое вам спасибо.

– Вы многое теряете. Поверьте, мадам, многое. Первое блюдо – легкое, быстрое движение, травы с Альдебарана-четыре, смешанные с пряным уксусом с Альдебарана-девять. Второе блюдо, «Консоме гранд», – намного более медленное, величественное. Оэгеле взял за основу бульон из белого чанда, похожего на кролика животного с Альдебарана-четыре. Видите, он использует исключительно местные альдебаранские продукты, чтобы намекнуть на марсианское блюдо. Понимаете? То же самое сделал Кратцмайер в «Долгом, долгом десерте на Деймосе и Фобосе», только эта вещь намного лучше. Более современная, если вы понимаете, о чем я. А в третьем блюде Оэгеле дает себе волю. Он…

– Пожалуйста, мистер Уинтроп! – взмолилась миссис Бракс. – Хватит! Достаточно! Я больше не хочу это слушать.

Она сердито воззрилась на него, пытаясь не дать губам презрительно наморщиться. Ей хватило собственного сына Джулиуса, много лет назад, когда он носился с безумными толпами артистов из Городского колледжа и часами бомбардировал ее непонятным мусором, который подцепил из газетных музыкальных рецензий и печатных заметок к грампластинкам. Она на собственной шкуре научилась узнавать эстетические подделки.

Уинтроп пожал плечами.

– Ладно. Но вы хотя бы попробуйте. Другие попробовали. Классический Кратцмайер или Гура-Хок им не понравился, они их выплюнули, и черт с ними. Но вы с самого прибытия питаетесь исключительно чертовой пищей двадцатого века. Вы с первого дня не выходили из комнаты. А как вы ее украсили – боже мой! От этой старомодности меня тошнит. Вы живете в двадцать пятом веке, леди! Проснитесь!

– Мистер Уинтроп, – строго произнесла она. – Да или нет? Вы будете вести себя хорошо или нет?

– Вам шестой десяток, – сообщил он. – Шестой десяток, миссис Бракс. В нашем времени вы проживете сколько? Еще лет десять-пятнадцать. В лучшем случае. А здесь можете прожить пятьдесят, даже шестьдесят. Что касается меня, думаю, я протяну не меньше сорока. Их медицинские машины творят чудеса. И никаких войн, никаких эпидемий, никаких депрессий – ничего. Все бесплатно, множество интересных дел, Марс, Венера, звезды. Какого черта вы хотите вернуться?

Уже наполовину утратившая самоконтроль миссис Бракс сломалась окончательно.

– Потому что там мой дом, – всхлипнула она. – Потому что я его понимаю. Потому что я хочу быть с моим мужем, моими детьми, моими внуками. И потому что мне здесь не нравится, мистер Уинтроп, мне здесь

не нравится!

– Так возвращайтесь! – крикнул Уинтроп. Комната, в последние мгновения бледно-золотисто-желтая, вновь покраснела. – Убирайтесь ко всем чертям! У вас храбрости как у таракана! Даже у того парня, как его там, Дэйва Поллока, я думал, уж он-то храбрый. В первую неделю он вышел со мной и все попробовал. Но тоже испугался и вернулся в свою маленькую уютную комнатку. Это слишком де-ка-дентски, заявил он, слишком де-ка-дентски. Так забирайте его и возвращайтесь, вы все!

– Но мы не можем вернуться без вас, мистер Уинтроп. Помните, что они сказали? Что перенос должен быть полным с обеих сторон. Если один останется, останутся все. Мы не можем вернуться без вас.

Уинтроп улыбнулся и погладил пульсирующую вену на шее.

– Конечно, вы не можете вернуться без меня. А я остаюсь. В этот раз старик Уинтроп заказывает музыку.

– Пожалуйста, мистер Уинтроп, не будь упрямым. Будьте хорошим. Не заставляйте принуждать вас.

– Вы не можете меня принудить, – сообщил он с победоносной ухмылкой. – Я знаю мои права. Согласно закону Америки двадцать пятого века, ни одно человеческое существо нельзя ни к чему принудить. Это факт. Я проверял. Если попробуете наброситься на меня всем скопом и вынести отсюда, я крикну, что меня принуждают – и раз-два-три! – явится толпа правительственных машин и освободит меня. Так это работает. Уясните это в своей башке!

– Послушайте, – сказала миссис Бракс, поворачиваясь, чтобы уйти. – В шесть часов мы все будем в здании с машиной времени. Быть может, вы передумаете, мистер Уинтроп.

– Не передумаю, – рявкнул он ей вслед. – В одном можете не сомневаться: я не передумаю.

Так что миссис Бракс вернулась в свою комнату и сообщила остальным, что Уинтроп упрям как никогда.