Непробиваемый или Как снова поверить в любовь

– И чем будешь кормить детей? Ты учти, я сразу буду писать, куда положено. Просто так не оставлю. А то посмотри какая, ставит из себя…

– Не нужно судить в меру своих странных представлений и верить слухам, – предложила я, желая поскорее уйти. Никогда не разговаривали нормально и сейчас ничего не получится.

– То есть ты смеешь говорить, что Верочка обманывает меня? Меня?! Да она никогда в жизни…

– Верочка, – передразнила я, не в силах сдержаться, – видит то, что она хочет видеть, как и вы, а на самом деле – это я желаю уволиться и переехать отсюда.

– Что? А как же… Ты что за глупости говоришь? Как я детей буду видеть? – закричала она, уперев руки в бока.

– Как и всегда – изредка, предварительно позвонив мне.

– То есть хочешь сказать, что я…

– Да, я хочу сказать, что вашего разрешения мне не требуется, а вот вы… – сделала паузу, – думаете, что говорите.

– Да как ты смеешь, мне, матери твоего мужа, хамить и указывать?

– Анастасия Витальевна, если вам нравится, можете ругаться где хотите и с кем хотите, главное, что не со мной. Мне некогда. Всего доброго, – сказала и пошла, как вдруг она дернула за руку и процедила:

– Никуда ты не уедешь! Думаешь, нужна ему с двумя детьми? Дура наивная!

– Я еще раз вам говорю – это вас не касается! – гневно отчеканила, сдерживая себя от желания толкнуть ее. Что за женщина?

Вырвала руку и пошла вперед, чувствуя, как меня трясет. Хоть бы раз нормально поговорили. Нет. Всегда в одном репертуаре. Баба базарная, а не учительница.

Детей на улице не было, поэтому вошла в здание. Дверь оказалась не закрыта. Разулась и увидела Елену Метрушину – полную женщину лет сорока. Она собирала вещи сына и ругала его, гневно выкрикивая, употребляя нецензурные слова, потому как малыш ежедневно устраивал «сюрпризы», и позорил перед воспитателями. Так кричала на него, что он вздрагивал и пытался сбежать, закрывая голову руками.

Вот мать… Стерва. Неудивительно, что он до сих пор не ходит в туалет. Затыркала и запугала. И так каждый раз.

Очевидно, я замерла, наблюдая эту картину, поэтому она повернулась и процедила:

– Вы что-то хотели?

Конечно, можно было и промолчать, но я ведь не умею, за что меня и не любят. Не могу я мимо пройти, если вижу беспредел.

– Да, хотела. Ваш сын постоянно приходит в детский сад в синяках, – резко выдала я, показывая глазами на бедного ребенка, которого мне было очень жаль.

– А вы кто такая, чтобы мне говорить?

– Я все могу понять, но ваш сын постоянно весь в синяках и совсем неудивительно, что он никогда не хочет домой.

– Много ты понимаешь? Развела мужиков и…

Резко оказалась около нее и процедила:

– За клевету могу подать в суд и получить материальную компенсацию, а за избиение детей лишают родительских прав. Так что не нужно рот открывать, если не знаете и имеете привычку к рукоприкладству.

– Да я…

– Если еще раз Тимошка в сад придет в синяках, и я узнаю об этом, позвоню в органы опеки и попечительства, чтобы приехали с проверкой, и настою на том, чтобы не наши женщины проводили, а с района. Понятно говорю?

Она схватила сына, который мгновенно закричал, и потащила его на улицу. Стояла и смотрела, удивляясь безжалостности матерей. Рожают по корыстным причинам, все потратят, а потом издеваются над детьми, обвиняя во всех грехах.

Повернулась и встретилась с понимающим взглядом нянечки. Она стояла у двери и, заметив, что я смотрю на нее, проговорила:

– Правильно. Я давно хотела сказать. Но она такая змея, сразу слухи распускает, да и козни строит…

– Дети важнее.

– Да, но семейка у них только и успевает по тюрьмам бегать. По очереди садятся и выходит. Вот недавно сына старшего посадили – прирезал кого-то. А я одна живу… некому защитить.

Кивнула и пошла вперед. Было обидно за ребенка и страшно за безразличие. Все видят только себя.

Улыбнулась, заметив мою сладкую девочку. Соня сидела за маленьким детским столом и рисовала карандашами на листке бумаги. Такая маленькая, сладкая, нежная. Моя малышка. Очевидно, она почувствовала мой взгляд, поэтому посмотрела на меня, озарилась счастьем и закричала:

– Мама! Мама!

Все бросила и побежала ко мне. Подняла ее и поцеловала, с нежностью спрашивая:

– Ну что, пойдем домой?

– Да! – закричала она, хлопая в ладоши.

Но мы не ушли, пока Соня не убрала карандаши в контейнер и не задвинула стул, потом я помогла ей одеться, и мы пошли за Олегом.

С сыном вышли из средней группы через десять минут, после того как он отпросился и переоделся. Потом мы зашли в магазин, купив к чаю вафли с зефиром, и медленно побрели домой. Только подошли, как сын крикнул:

– Мама! Мама, дядя Стас на машине едет!

Действительно, повернулась и увидела, что он вывернул из-за угла и двигался к нашему дому. Когда оказался рядом, то вышел и достал из багажника три пакета. Дети побежали к нему, а я наблюдала за тем, как Стас их кружит, а они смеются. Когда все вместе пошли во двор, он сказал:

– Я заезжал к тебе, но ты уже ушла.

Кивнула и прошептала:

– Не засиживалась сегодня.