Непрочитанные письма

Как-то в бытность его буровым мастером срочно потребовалось пробурить скважину на самом озере — ученых интересовали пластовые давления в газовой шапке над куполом месторождения. Бетонные дороги тогда еще не пересекли Самотлор, стремительно надвигалась весна, уже дышал, потрескивал лед; скважине суждено было стать первой озерной, и бурить ее предполагалось прямо с ненадежного льда — отсыпать искусственное основание не было никакой возможности. Славы скважина не сулила, особой проходки не обещала, хлопот предстояло вдосталь, да и риск был очевиден: так или иначе, все буровые мастера постарались, чтобы авантюрная эта затея их миновала. Первую озерную скважину построила бригада молодого (что-то около тридцати ему было) мастера Виктора Китаева.

Однако то была частная, конкретная производственная задача.

Сегодня таких сотни — и не только производственных. Раньше я день за днем просиживал или ходил рядом с ним, присматривался к его действиям, вслушивался, как и что он говорит, постепенно понимая логику поступков бурового мастера и смысл пропущенных в деловой скороговорке слов. Теперь так не получится. Круг забот первого секретаря могу лишь смутно представить, не более, хотя и догадываюсь, что род занятий, называемый на языке этого здания туманным словосочетанием «готовить вопрос», включает в свою действующую под напряжением сеть не только все этажи окружкома, но и десятки людей и объектов в самых дальних концах округа. Так что доклад на пленуме, о котором прочитал я в «Ленинской правде» и тема которого неожиданно смутила меня, в конце концов, плод коллективного творчества знающих дело и отвечающих за дело людей.

Да и Васильичу, подумал я, сегодня уже не тридцать, а за сорок, и те, с кем он начинал, прочно стоят на ногах, так что многое зависит именно от них — в сферах самых разнообразных. Слово «отвечать» промелькнуло в размышлениях не случайно, ибо все мы в ответе за то, что происходит или не происходит при нас, за то, что делаем, и за то, чего сделать не сумели: большинству из тех, кто долгие годы оставался верен этому краю, Тюменский Север помог не просто стать на ноги, но отыскать себя — и уже одно лишь это должно было пробудить чувство благодарности, чувство ответственности. Не все складывалось и сложилось так, как хотелось бы, однако причиной тому были не только чьи-то необдуманные решения или экономические просчеты, но и наше собственное неумение или незнание. Предположим, что никто вас не понимает, — но довольно об этом: все ли мы сделали для того, чтобы нас услышали, поняли?..

— О чем задумался? — спросил Китаев.

— Да так. Об уроках.

— Каких еще уроках? — засмеялся он.

— Невыученных.

— В школу опять захотелось? — снова засмеялся Китаев. — Самое время, ага...

«Так почему же они никогда не говорили нам, что из школьного двора видно море? Наверное, им казалось естественным: коль видят они — значит, видит каждый...»

— Тебе не попадались статьи, — спросил я, — со словом «уроки» в названии?

— Случалось видеть. А что?

— Обыкновенно, Виктор Васильевич, подобные статьи пишутся, когда уже ничего сделать нельзя, но чтоб на будущее была наука. Например: «Уроки Братска». Это про то, какие ошибки были допущены при строительстве города и гидроэлектростанции. Но проходит несколько лет, начинают строить какой-нибудь Усть-Илим — и все повторяется сначала! Потом уроки Самотлора. Уроки Варь-Егана. Кто ж без конца учит одни и те же уроки? Разве мы второгодники какие-то?

— Нет, все ж таки кое-какие уроки извлекаем, — задумчиво сказал Китаев.

— Да я не только про уроки, так сказать, негативного свойства толкую! И опыт — бесценный опыт, накопленный в Сургуте или на Самотлоре, явно не идет впрок. В песок уходит, в болоте тонет, но практически не применяется, не осваивается. Понятное дело: сговориться с десятком буровых управлений или бригад на Большой земле, организовать очередной «воздушный мост» куда доступнее, нежели попытаться собственный опыт распространить и внедрить. К чему были тогда все эти рекорды? Лёвинские? Твои?

— Трудный вопрос, Яклич. Я бы сказал — болезненный. Положение таково, что не можем мы сейчас от летающих собратьев отказываться — плановые темпы прироста не позволяют. Но то, что' это дело засасывает...

— Много они вам наработали, эти летающие!

— Много. Очень много. Но тут есть другой поворот, весьма и весьма тревожный. Слушай внимательно. — Китаев достал из стола толстый блокнот с разноцветными закладками. — В течение девятой пятилетки прирост проходки был получен: на сорок четыре процента — за счет увеличения численности работающих и на пятьдесят шесть — за счет повышения производительности труда. Да-а... Наша, между прочим, пятилетка. Лёвинская, громовская, шакшинская, петровская, глебовская...

— И твоя.

— И моя немножко.

— Ладно, не прибедняйся.