«Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.

В.М. Косарев отметил, что в Новониколаевской губернии имеется «один факт образования тайной организации, возглавляемой очень ответственным работником». К. Мамкин из Красноярска поведал, что в последние месяцы бандитизм разрастается в инородческих районах «на почве безобразий местных соворганов, в частности, милиции… комячейки часто принимают участие в бандитизме из-за нужды», и что «красный бандитизм имел своим последствием развитие белого бандитизма».

Секретарь Сиббюро ЦК В.Н. Яковлева с тревогой заявила, что красные бандиты держат связь друг с другом благодаря помощи политбюро и милиции. В итоге совещание постановило провести чистку аппаратов милиции и местных чекистских органов [253]

. Чистка шла несколько месяцев, и ей определённо помогла начавшаяся осенью партийная чистка, во время которой из РКП(б) в числе более 8.000 исключённых коммунистов были изгнаны многие краснобандитские элементы. Почти не было таких чекистских ячеек, из которых не изгонялись бы по несколько членов за различные преступления и злоупотребления. Пленум ЦК РКП(б) в октябре 1921 г. рассмотрел подготовленный Сиббюро доклад о «красном бандитизме» и поручил Оргбюро ЦК принять меры для укрепления парторганизаций региона. Власти полагали, что «красный бандитизм» следует изживать с помощью терпеливого просвещения партийцев на местах. Решительных мер к коммунистам-убийцам, в том числе чекистам, предпринимать не разрешалось. Обычно их подвергали партийным взысканиям.

Боявшиеся гласности власти старались покрывать даже самые очевидные проступки «своих». Так, Павлуновский на заседании Сиббюро ЦК 6 июня 1921 г. вступился за бывшего чекиста Л.Г. Леонидова и партийца Смирнова, отданных под трибунал за избиения крестьян, изнасилования и пьянство во время кампании по выполнению продразвёрстки в Новониколаевском уезде, заявив: «Публично судить этих работников нельзя, так как тогда придётся неизбежно осудить вместе с ними и всю продполитику». Председатель Сибревкома согласился с мнением полпреда ВЧК [254]

.

Рассматривая дело группы 4 чекистов-транспортников и 20 местных партийцев, убившей в конце 1921 г. на ст. Топки несколько человек «с целью истребления гадов» (среди них были три работника железной дороги и командир роты 182-го полка) и покушавшихся на убийство члена Томского губкома РКП(б) Никитина, а также священника, Сиббюро ЦК в мае 1922 г. постановило, что расстрела к убийцам применять не следует. Бывали, правда, случаи подчёркнуто жёсткого отношения к бандитствующим коммунистам, но они относились к более позднему времени. Например, рассмотрев 27 марта 1924 г. дело Жирова и Нежданова, организовавших в 1921 г. «подпольную ЧК» и обвинявшихся в расстрелах и грабежах, Сиббюро указало суду «не останавливаться перед вынесением высшей меры наказания», а по итогам процесса постановило «настаивать перед ЦК РКП о приведении приговора в исполнение» [255]

.

В 1921–1923 гг. в период массового повстанчества в Якутии (численность мятежников доходила до 10 тыс.) «красный бандитизм» был повальным. Местный партийный лидер И.И. Барахов позднее писал: «Как в прифронтовой полосе, так и в г. Якутске, вымогательства, истязания, таинственное исчезновение людей (аресты в масках) стали обычным явлением. Уже в ноябре [1921 г.]…выплыли дела двух сотрудников Губчека Боруна и Корякина (оба уголовные ссыльные рецидивисты) по обвинению их в изнасиловании заложниц, жён скрывшихся якутов, в зверской пытке над ними и над якутами, заподозренными в сочувствии или в поддержке бандитов. Дело это кончилось тем, что Борун просидел несколько дней в тюрьме и был освобожден, а Корякин скрылся». При председателе губчека А.В. Агееве «пытки, порки, шомпола, избиения не прекращались», причём Агеев лично избивал даже женщин.

Следует отметить, что крайняя жестокость местных властей была откликом на соответствующие установки центра. Приказ Полномочной комиссии ВЦИК № 171 от 11 июня 1921 г. санкционировал расстрел заложников из мирного населения на территориях, охваченных повстанчеством. Известный приказ командующего 5-й армией И.П. Уборевича от 22 сентября 1921 г., обращенный к населению Енисейской, Иркутской и Якутской губерний, объявлял о самых жестоких мерах в борьбе с повстанцами. В Якутии, например, в «неблагонадёжных» селениях в порядке террора расстреливали каждого пятого жителя.