«Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.

Население, терроризируемое бандитами и хулиганами, испытывало сильную неприязнь к местным властям, а особенно к милиции, поскольку хулиганство представителей номенклатуры, а также милиционеров и чекистов особенно бросалось в глаза. Случаи базарных самосудов и следовавших за ними беспорядков часто фиксировались и в других регионах СССР. В целом по стране за 1926–1927 гг. произошло 63 случая массовых выступлений крестьянского населения, причём наибольшее их количество было зафиксировано в Сибири (22 случая) и на Украине (9 случаев) [285].

Острая криминогенная обстановка наглядно демонстрировала бессилие властей навести хотя бы относительный порядок. Со времён гражданской войны в стране образовалась значительная прослойка люмпенского элемента, не нашедшего себя в жизни и ведущего паразитическое существование. Улицы городов заполняли бродяги, попрошайки, проститутки. Было очень много беспризорных подростков, сбивавшихся в жестокие уличные банды. Борьба с «социально-вредным элементом» велась постоянно, но давала весьма относительный эффект, поскольку мероприятия власти в огромной мере способствовали маргинализации населения и сильнейшему росту преступности.

В 1927 г. власти 130-тысячного Новосибирска попытались произвести основательную очистку города, арестовав 878 бродяг — то есть порядка 3 % взрослого мужского населения сибирской столицы. Но отчёт местного окружного адмотдела гласил, что итогом очистки стал настоящий бунт остальных заключённых домзака, которые возмутились соседством этих смердящих «живых трупов». В итоге кампания по очистке города провалилась: большинство задержанных бродяг и попрошаек пришлось выпустить обратно на улицу [286]

.

Постоянную опасность для властей представляли небольшие, но многочисленные вооружённые отряды, скрывавшиеся в тайге и тундре на протяжении всех 20-х гг. и практиковавшие как уголовный, так и политический бандитизм. В середине 1920-х гг. такие отряды действовали на всей территории края, особенно в Томской, Енисейской, Иркутской губерниях и в Забайкалье. И если в Западной и Центральной Сибири их действия носили в основном уголовный характер, то в Восточной Сибири — ярко выраженную политическую направленность. Чекисты формировали специальные оперативные группы, которые выявляли бандитов и их пособников, организовывали засады, использовали для поимки бандитов заключённых агентов-уголовников [287]. С точки зрения чекистов, милиция совершенно не справлялась с противодействием организованному бандитизму.

Своеобразными репетициями перехода к глобальным чрезвычайным мерам конца 20-х гг. выступали массовые операции против уголовного бандитизма, по духу и методам являвшиеся чисто чекистскими акциями периода гражданской войны. В отдельных местностях — в Сибири, на Дальнем Востоке, Северном Кавказе — где в середине 1920-х гг. был очень развит уголовный бандитизм, с ним шла настоящая война на уничтожение. Начальник Забайкальского губотдела полпредства ОГПУ по ДВК B.C. Корженко в сентябре 1925 г. был отозван в Москву и отдан под суд за внесудебные расстрелы участников уголовных банд. Показательно, что строго наказывать его не стали — некоторое время спустя Корженко был возвращён на руководящую работу в ОГПУ

[288].

Зимой 1925–1926 гг. в ходе специальной кампании органами ОГПУ и милиции Сибкрая было ликвидировано 23 банды численностью 529 чел. Только 24 % дел, рассмотренных чекистами во внесудебном порядке, разрешённом особым постановлением ВЦИК, с ноября 1925 по январь 1926 г. (тогда из 1605 осуждённых высшую меру получили около половины — 752, в т. ч. многие пособники бандитов) касались собственно членов бандгрупп, а три четверти попавших на двойку

в составе Павлуновского и Бака являлись грабителями, ворами и т. д. [289]В 1927 г. во внесудебном порядке по краю было осуждено к расстрелу 652 чел., а к заключению в концлагерь значительно меньше — 419. Таким образом, власти с помощью жестоких внесудебных расправ пытались очистить край не столько от бандитов, сколько от уголовников вообще.

Эффективность этой войны оказалась невелика. Если к весне 1927 г., по официальным данным, осталось всего четыре банды, то к августу 1927 г. насчитывалось 24 банды из 158 чел. Ситуация обострялась с каждым годом. Если в 1928 г. возникло 67 новых бандотрядов, то в 1929 г. — 456, а за 9 месяцев 1930 г. только в Западной Сибири — 880. Административная ссылка в Сибирь уголовного элемента исправно поставляла кадры для множества новых организованных преступных групп. К ссыльным уголовникам ежегодно присоединялись сотни заключённых-рецидивистов, без труда сбегавших из слабо охранявшихся и ветхих домзаков.