Непрошеная повесть

Я слушала, верила и не верила, но с того дня государь целый месяц ни разу не призывал меня. Я не смела роптать, ибо, как бы то ни было, согрешила-то я, хоть и не по своей воле. В одиночестве встречала я утро и вечер и вскоре заметила, что и впрямь снова в тягости. И опять одолела меня тревога – как сложится отныне моя судьба?

Однажды, в начале третьей луны, когда во дворце было необычно пустынно и тихо, государь перед ужином удалился в Двойной покой, а меня призвали к нему. «Зачем он зовет меня?» – подумала я, но государь обошелся со мною ласково, говорил нежные слова, клялся в любви, а я не знала, радоваться мне или, напротив, печалиться…

– После того как мне привиделся тот сон, я нарочно    ни разу не призывал тебя…– сказал государь. – Ждал, чтобы прошел ровно месяц, и очень по тебе тосковал…

«Так и есть… Стало быть, он нарочно не звал меня, – пораженная, подумала я. – В самом деле, ведь с того месяца я понесла…» И тревога о ребенке, о том, что будет с ним и со мною, с новой силой сдавила сердце.

* * *

Ну, а тот, с кем меня соединяло столь глубокое чувство, кто был моей первой настоящей любовью, постепенно отдалился от меня после тех злосчастных ночей в Фусими, и я с грустью подумала, что он вправе на меня обижаться. В начале пятой луны я ненадолго вернулась домой, чтобы в годовщину смерти матери, как всегда, побывать на ее могиле, и он прислал мне письмо:

В поисках корневища,что сердце напоминает

и горьким вкусом известен,весь насквозь я промок,но не в росе, а в слезах…

Дальше следовали ласковые слова, а в конце стояло: «Если ничто не помешает, я навещу тебя, хотя бы ненадолго, пока ты живешь дома, где стража не стережет заставу…»

В ответ я написала только:

«Ах, ты поиски продолжая,не забудь заглянуть в мое сердце —там произрастаетвся горечь любви,

от которой я плачу несчастно…

ведь я полюбила тебя на всю жизнь и буду любить не только в этом, но и в будущих воплощениях…» Но, по правде сказать, я чувствовала, что никакими словами не вернешь его былую любовь. Он пришел, когда уже наступила глухая ночь.

Мне хотелось рассказать ему обо всем, что наболело на сердце, но, прежде чем я успела вымолвить хоть словечко, вдруг послышался шум и крики:

– Зарево над кварталом Сандзё-Кёгоку! Пожар на улице Томикодзи!

Ясное дело, он не мог оставаться у меня, если горит дворец, и поспешно ушел. Короткая весенняя ночь вскорости миновала, возвратиться было нельзя. Уже совсем рассвело, когда мне принесли от него письмо:

«Вчера я понял, как слабеют узы, что соединяли нас, и грустно думать, что помеха, нарушившая нашу встречу, – предвестник будущей разлуки навсегда…

Разве душаможет иссохнуть, словно ключ,

или кануть в реку Забытия?Как может исчезнуть любовь,что была между нами?..»

В самом деле, мне тоже казалось, что неспроста прервалась в ту ночь наша встреча…

Ах, нашей милой дружбесуждено прекратиться,но душа будет вечно помнитьи слезы литьв реку Памяти!

Конечно, если бы я подольше оставалась в усадьбе, встречи со Снежным Рассветом не ограничились бы этим неудачным свиданием, но в тот же день, вечером, государь прислал за мной карету, приказал срочно вернуться, и я уехала во дворец.

* * *

В начале осени меня наконец перестала мучить тошнота.

– Кажется, для тебя наступила пора надеть ритуальный пояс, – сказал государь. – А настоятель знает, что ты носишь его ребенка?

– Нет, – ответила я, – откуда же? У меня не было случая сообщить ему об этом…

– Ему нечего стыдиться, – сказал государь. – Хотя сперва он, кажется, стеснялся меня… Человек бессилен перед велением судьбы, а ваш союз предначертан самим роком… Я сам скажу ему обо всем!

Я не знала, что отвечать, подумала только, как взволнован будет настоятель, услышав эту новость от государя. Но если бы я сказала: «Не надо, не говорите!» – государь подумал бы, что я слишком забочусь о настоятеле.

– Прошу вас, поступайте, как сами сочтете нужным! – только и могла я ответить.

* * *

В эти дни, как обычно, ученые монахи собрались для беседы о догматах вероучения Сингон, толковали государю различные заповеди, изложенные в святых сутрах. Настоятель тоже приехал во дворец на несколько дней. Когда толкование священных текстов, пояснений к ним и обрядов закончилось, устроили приличествующий случаю скромный пир. Я прислуживала государю во время трапезы.