И бухнулась на колени посреди холла.
В руке у нее блеснул кухонный нож, и я насторожился.
Сэцуна, прикрыв глаза, нараспев произнесла:
— Мне нет прощения за совершенный проступок, как и нет больше места на земле. Я искуплю свои грехи через ритуальное наказание, докажу свое мужество перед лицом боли и смерти и чистоту моих помыслов перед всеми вами. Прощайте.
С этими словами Сэцуна Токаге крутанула лезвие и полоснула себе по животу.
Исполнила ритуал сэппуку, то есть. Взяла и харакирнулась.
И упала с высунутым языком и закатившимися, в буквальном смысле, глазами.
Полилась кровь…
Девчонки завопили, пара человек рванула на помощь, Токоями задумчиво покивал, вернувшаяся с пробежки Юи молча показала большой палец и ушла в душ…
Химико завозилась, повела носом и сморщилась:
— Кетчуп.
Так оно и оказалось.
Пережив головомойку от Джиро, Цуи и Яоуорозу (последняя до сих пор держалась за сердце), обляпанная красным и липким Цуна подошла к нашему столу.
И стукнула себя по голове, виновато улыбаясь:
— Извини. Извините меня все вы. Я… дура, да?
Я торжественно кивнул.
И вручил кружку и ей.
— Кофейный наркобарон Шода прощает тебя. Его верные приспешники Тога и Тодороки, — тут Шото озадаченно нахмурился, — надеюсь, тоже. В следующий раз… сперва зови друзей. Ладно?
— … ладно. Я… с радостью! Нет, честно! Из нас вышла классная команда, верно⁈ Я, значит, начинаю тусовку, а вы… ой, м-мне пора, вы не в настроении, да⁈ Ай, только не по голове! Ай!
С того дня наши отношения, в целом, пришли в норму. Сэцуна стала мне классным другом и хорошим товарищем, и я не хотел ее терять…
Что бы с ней не случилось, и чего бы мне это не стоило.
Глава 20
Часть III
В субботу я снова был обязан зайти к Исцеляющей, зашел, и у нас возник любопытный разговор, который я не мог выкинуть из головы все выходные. Да и позже тоже.
Началось все безобидно — во время лечения я думал о том, что мне делать дальше, и в частности — как быть с факультативом, который на меня взвалил (вернее даже спихнул) директор Незу. Шузенчи-сан поинтересовалась, с чего вдруг у меня в голове появились мысли — неужели задумался над своими травмами и таки решил в лепешку больше не разбиваться? Вот я и упомянул вскользь о том, что я, вроде как, преподаватель.
— Знаешь, я бы, скорее всего, сказала о том, что научить ты можешь только плохому… — закончив «целоваться», скривилась бабушка Чио.
Потом, помедлив, задумчиво произнесла: