Непростые числа

– Он сильно нахлебался воды в Ла-Манше.

Мелика закусила губу.

– Норвегия не может его забрать, потому что он не норвежец. Кроме того, он довольно много переезжал. Кто-то должен за ним съездить.

Я разделила на части листок. Там были написаны кодовые имена для всех:

Петра = Петра Пи

Крис = Кумбел Кумбелл

Мелика = Месси

Мелика улыбнулась. Крис прочел свое кодовое имя про себя. Я видела, как его губы шевелятся.

– Я беседовала с одним дипломатом, – произнесла я. – С Хоконом Хёйером. Он сказал, что Явид, скорее всего, получит разрешение остаться, если приедет в Норвегию.

Крис наклонился к атласу, чтобы поближе увидеть Ла-Манш.

– С-с-с-сколько времени это з-з-з-займет? – спросил он и провел указательным пальцем через все границы.

– Двадцать два часа в одну сторону, – ответила я. – Конрад и Мелика отправляются завтра рано утром.

Тут мы услышали урчание трейлера снаружи. Мелика взглянула в окно. Казалось, она хочет захлопать в ладоши.

– Ух, – сказал Конрад, подходя к нашему столу. – Тут что-то происходит! Теперь вы готовы?

Мелика все-таки захлопала.

– Завтра – тот самый день, – произнес Конрад.

– Точно, – кивнула я. Внутри все бурлило.

Принесли пиццу. Мы заказали половину с сыром, а половину – с сыром и ветчиной. Крис проглотил свой кусок в одно мгновение. Он взял у меня ручку и написал на салфетке:

П И Ц Ц А

Крис сошел с ума?

– Это что такое?

– Эт-т-т-то ф-ф-формула. Ес-с-сли толщина пиццы – А, а радиус – Ц, то будет ф-ф-формула ПИ Ц Ц А.

Я смотрела на Криса. Это было гениально. Мелика хлопала, и я дала ей книгу Пита Хейна, чтобы было что почитать в дороге.

Конрад посмотрел на книгу.

– Стиши? – сказал он. – Великолепно!

Мы должны были встретиться завтра у торгового центра до восхода солнца. Я и Крис собирались помахать остальным вслед и посмотреть, как трейлер поедет сначала внутри по круговому перекрестку, а потом наружу – в Европу.

Чтобы забрать гражданина мира.

День тянулся медленно. Была суббота, я сидела в «Быстропиве» и читала в журнале колонку «Истории из жизни». Я сидела одна за центральным столом, положив на него ноги, и ела яблоко.

Я видела, как Малин держит телефон обеими руками. Она казалась взволнованной.

– Нет, – услышала я ее голос. – Я не видела ее. Подожди немного, я спрошу у Петры!

Она подошла ко мне.

– Петра, – спросила она. – Ты видела Мелику?

Внутри у меня ухнуло.

– Не-а, – сказала я, листая журнал. Я помнила, что надо притворяться, словно ничего не происходит.

А стиш недели был таким:

О пустяках ты забывай,

о главном чаще вспоминай!

Я видела родителей Мелики, они стояли у нижнего дома на Мёллевейен. И мать кричала на отца, а отец жестами пытался ее утихомирить. Потом он притянул жену к себе и крепко обнял, и ее плач был слышен даже из дома номер четыре.

Я развернулась и побежала по освещенной дорожке, мимо павильона и основного здания, мимо «Треугольника», – прямо до главной двери в ратушу. Она была заперта. Я зашла с обратной стороны через служебный вход. Он был открыт, я взлетела по лестнице и рванула по коридору, в конце которого был большой белый кабинет.

В приоткрытую дверь я видела спину Стеффена. Он сидел и что-то писал.

– Привет, – сказала я.

Стеффен вздрогнул и обернулся.

– Петра! – ответил он. – Рабочий день закончен, но заходи.

Я села и рассказала обо всем, что случилось.

– Боже мой, – произнес Стеффен. – Мелика сейчас в трейлере на пути во Францию?

Он говорил словно большими буквами, и я кивнула.

Стеффен начал рыться в бумагах на столе, как будто его руки не знали, что делать.

– Это все благодаря тебе, – сказала я.

– Что?!

Он уставился на меня.

– Да, из-за твоей записки.

Лицо Стеффена побелело.

– Но Петра, я не имел в виду, что ты должна посылать за парнем ребенка в трейлере! Я хотел дать тебе контакты для юридических советов и помощи!

– Да, – сказала я. – Нам нужна небольшая помощь сейчас. Родители Мелики кричат и плачут.

Стеффен поднялся со стула и взял телефон. Он не сводил с меня глаз.

Я встала и выровняла картину с морским берегом.

Получилось так: Хокон Хёйер поговорил с родителями Мелики. Да, все взрослые люди иногда договариваются друг с другом, и я подумала, что если бы все так же переживали за Явида, как сейчас за Мелику, то все было бы гораздо проще с самого начала.

Я считала дни и часы. Когда человеку нужно время на еду и сон, до Франции получается довольно далеко. В Снеккерстаде было так холодно, что воздух вгрызался в щеки. Хорошо, что в такие моменты можно смотреть на Луну. Я думала про число пи и мысленно подтягивала к себе Конрада и Мелику.

В классе было спокойнее, чем когда-либо. Парта Мелики пустовала, и все знали почему.

Кристине смотрела назад сквозь меня. Она узнала, что Тур Мартин тоже ходил к психологу и что для этого не надо быть куку на всю голову. Я думала, что больше всего куку те, кто просто стоит и пялится на других.