Нептунова арфа (с сокращениями)

Увы, все эти зоопсихологические экзерсисы ничуть Аракелова к решению проблемы не приблизили, и он снова, в который уже раз, обратился к статистике. Полнолуния, новолуния... А что это значит? Что они за собой влекут? Тут-то ему и пришлось признать себя стопроцентным болваном! Моряк называется, батиандр, "дух пучины"! Да ведь это же сизигийные приливы! Сизигийно-перигейные [сизигийные приливы и отливы - максимальные, порожденные суммарным влиянием Луны и Солнца в момент, когда Земля и оба эти светила находятся на одной линии; величина их, как правило, на 20 процентов превосходит средние значения; перигейные приливы - порожденные Луной в то время, когда она находится ближе всего к Земле (в перигее); эти приливы также на 20 процентов выше средних; таким образом, сизигийно-перигейные приливы, порожденные суммой этих причин, почти в полтора раза превосходят средние]. И звук... Звук приливов сизигийных раздается над волной... Стоп! А в этом что-то есть, ей же богу, Аракелов, есть!

Тогда-то и начали сдвигаться кубики, складываясь в слово. И дальше было уже проще, дальше пошли уточнения, проверки, поиски, причем теперь уже четко направленные, а не прежнее "пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". И получилась любопытнейшая картинка.

Двадцать, а то и двадцать пять дней в месяц остров был просто островом - частью суши, окруженной морем. Но с началом больших приливов он просыпался. Наступающая на берег вода проникала во все его бесчисленные внутренние пустоты, сжимая, гоня заключенный в них воздух. И некоторые из трещин в этом гигантском массиве начинали петь. Они превращались в органные трубы - странные, причудливые органные трубы, созданные самой природой. Были здесь любые - на выбор, впору музыкальный музей открывать: лабиальные и язычковые, открытые и закрытые, невероятнейших форм и сечений. Полностью разобраться во всем механизме этого органа аракеловской команде было, само собой, не под силу; этим займутся потом, тут нужны тщательно подготовленная экспедиция, классные специалисты и специальное оборудование. Однако главное ясно уже сейчас.

Остров "поет" на два голоса. Один из них разносится над водой - мощный пучок инфразвукового излучения, направленный на юго-юго-запад. Какие именно трубы генерируют этот звук, пока неясно. Ясно лишь, что высокие скалистые берега бухты Ко-те-Томонга-о-Рано-Матуа, правильным параболоидом вписывающейся в береговую линию острова, служит естественным рупором, усиливающим и направляющим этот пучок. Ну а дальше просто. Свойства инфразвука изучены превосходно - с первых опытов Роберта Вуда и до наших дней. Действие его на психику и физиологию человека исследовано преизрядно. Если суда, загадочное исчезновение или гибель экипажей на которых расследовал Аракелов, попадали под такой инфразвуковой удар, остальное уже объяснимо. И с ума люди посходить могли, и за борт побросаться в неизбывном и на первый взгляд беспричинном ужасе, и от инфаркта умереть, как экипаж злополучного "Вайхофу"... В какой-то мере пришлось ощутить это и аракеловской команде в тот день, когда впервые слушали они Нептунову Арфу.

- Не надо, Алек, не напоминайте, - негромко сказал Янг. - Не знаю, как вы, а у меня до сих пор при одной мысли об этом мороз по коже...

Венька согласно кивнул, да и сам Аракелов невольно зябко передернул плечами. Прав, прав Орсон, лучше не вспоминать...

Потому-то так жестко и выдерживали они во время ночных прогулок к Арфе график, уходя под воду до того, как пронесется над океаном неслышна убийственная песнь острова.

И на этом закончилась "операция Кракатук".

- Это нечестно, моряк! - возмутилась Папалеаиаина. - А Арфа? Нептунова Арфа - что она такое?

- Второй голос острова. Голос, слышный лишь под водой. И уже не в инфра-, а в обычном звуковом диапазоне. Если хотите - песнь острова и моря, можно сказать, острова, моря и Луны.

- Как просто... - вздохнула Жюстин.

- И как прекрасно, - возразила Папалеаиаина. - Я только раз так чувствовала музыку. Давно уже... Это была "Симфония псалмов" вашего, моряк, соотечественника... Господи, что у вас за имена!

- Уж кому бы говорить, - усмехнулся Аракелов.

- Не спорьте, моряк... Да, Игорь Стравинский... В переложении дл органа Гейра Тордаля. И в его исполнении.

- В записи? - поинтересовался Янг.

- Нет. Запись - это всегда не то. Даже лучшая. Я тогда попала - чудом почти - в церковь Санта Мария дель Кармен в Мехико.

Янг присвистнул.

- Вот и говори о всесилии прессы, - завистливо сказал он. - Мне туда прорваться не удалось. А я старался, очень старался, Папалеаиаина... Аракелов не мог взять в толк, как удавалось журналисту произносить ее им полностью, ни разу не запнувшись, легко и свободно. - Ведь это был его последний концерт. Великий Гейр умер через час в своем номере "Амбассадор-отеля", - пояснил он Аракелову.

Однако Аракелову все это в равной мере казалось тарабарской грамотой: меломаном он никогда не был и, безусловно, предпочитал Гейру Тордалю Тура Хейердала... Он взглянул на часы: