Нераскрытые тайны гипноза

Луи Пастер подвергся нападению Медицинской академии за свою вакцину против бешенства. Печальная участь постигла противооспенную прививку Эдварда Дженнера.

Стоит только вспомнить страшные последствия эпидемий, как станет понятно, какое значение имело открытие вакцинации для медицины. Тем не менее Дженнеру приходилось упорно убеждать в силе предохранительной прививки своих коллег, с которыми он часто встречался в Альвестоне, близ Бристоля. В конце концов он довел их до такого состояния, что они пообещали исключить его из общества врачей, если он не прекратит надоедать им этим безнадежным предметом.

Несмотря на убедительное и ясное изложение Дженнером проблемы, в истории медицины найдется не много открытий, которые возбудили бы такое ожесточенное сопротивление. Известный лондонский врач того времени Мозелей писал: «Зачем понадобилось это смешение звериных болезней с человеческими болезнями? Не просматривается ли в этом желание создать новую разновидность вроде минотавра, кентавра и тому подобного?»

Как показывает история медицины, новые лечебные методы и лекарственные препараты пробивали себе дорогу с большим трудом. Упрямое стремление сохранить старые обычаи опасны: кто избегает новых лекарств, тот должен ждать новых несчастий. Эту мысль хорошо иллюстрирует смерть Людовика XV от оспы, о которой мы расскажем в следующей главе. Прошло много лет, и вот новость. Почтенный д-р Петер, оппонируя де Виллемену, доказывающему в Медицинской академии, что туберкулез заразен, сказал: «Если бы туберкулез был заразителен, то это было бы известно; раз до сих пор о его заразительности ничего не слышно, следовательно, он не заразен»[33]

Эдвард Дженнер

Академии всегда были хранителями сложившихся традиций, точнее, стражами догм. Однако у медали есть и другая сторона. Нельзя не назвать и иные причины предубеждения Французской академии в отношении новаций. Дело в том, что на протяжении веков разные чудаки обращались с предложениями рассмотреть такие изобретения, как, например, эликсир вечной молодости, или предлагали метод получения золота или… Из множества абсурдных предложений, какие приходилось рассматривать академикам, приведем одну примечательную историю.

Академик Бернар де Фонтенель в «Истории оракулов» (1687 г.), где он подверг критике суеверие и фанатизм, ссылается на весьма показательный случай. В 1593 году разнесся слух, что в Силезии у ребенка при смене молочных зубов на месте коренного вырос золотой зуб. Профессор медицины Гельмштадтского университета Горстиус собрал об этом деле материалы и написал в 1595 году «Историю о золотом зубе». В том же году Рулландус написал еще один трактат, а два года спустя ученый Ингольстерус опубликовал свои наблюдения, противоречащие двум предыдущим. Когда мнения разделились, проблему взялся разрешить великий немецкий химик и врач Андреас Либавий (Либавиус), представитель ятрохимии, автор знаменитой «Алхимии», первым внедривший термин «алкоголь». Собрав все, что было написано о золотом зубе, он присоединил к многочисленным томам свое авторитетное мнение. Недоставало малости: чтобы упомянутый зуб действительно был золотым. Обширные и противоречивые исследования знаменитых ученых привели к тому, что к делу привлекли ювелира, знающего толк в золотых изделиях. Рассмотрев зуб, эксперт заявил, что на поверхности зуба очень искусно прикреплена пластинка из золота. Так ювелир превратил в макулатуру тома ученых записок. История прошлого и настоящего академии знает не один такой «золотой зуб».

В результате осады академии изобретателями «вечного двигателя» парижские академики и к изобретению Месмера отнеслись с инквизиторской нетерпимостью.

Королевское медицинское общество врачей

Во Франции XVIII века господствовало убеждение, что медицина — наиболее отсталая наука и нуждается в решительном обновлении. Вокруг говорили, что слишком много адвокатов, писателей, философов, тогда как настоящих врачей нет. Для подкрепления этой мысли обратимся к знаменитому памятнику нравов и ходячих убеждений предреволюционной Франции, к «Картинам Парижа» (1781) Мерсье[34]. Вот что там говорится: «Медицина представляет собою самую отсталую науку и в силу этого более других требует обновления. Странно, что со времен Гиппократа не явилось ни одного человека, равного ему по гениальности, который влил бы в эту науку недостающие ей свет и знания… Когда же явится наконец великодушный и просвещенный человек, который разрушит все храмы старого Эскулапа? Какой друг человечества возвестит наконец новую медицину, поскольку старая только убивает и губит население?»