Неразделимые

— Ничего для вас нет! Пошли вон! Брысь! — говорила Дарка, поглощенная своим делом. Она терпеть не могла кошек, особенно черных, и не столько потому, что они могли перебежать дорогу, сколько потому, что посягали на ее добро.

— Головы барбули и кошка не ест, — сообщил Бидон.

— Особенно если они тебе придутся по вкусу, ха, ха, ха. — Дуйо почувствовал бешеный аппетит, слюной исходил. Смотрит, как Дарка бросает в огонь вереск, можжевельник, бессмертники. Аромат разносится далеко вокруг. Густой белый дым поднялся столбом. Огонь она раздувает куском жести.

— Здорово пахнет, — похвалил Бидон, задумчиво глядя, как Дарка продолжает подбрасывать в огонь лапы можжевельника, старые долбленые тыквы, выбирает из охапки хвороста ветки потолще. Вернулась в клеть, проворно пересыпала рыбу солью, перцем, залила маслом. Полные руки с маленькими кистями сноровисто двигались туда-сюда. При этом она старалась держать свой круглый зад подальше от Бидона, чтоб чего не вышло.

Клин зажег на потолочной балке голую лампочку.

Сразу засверкали белой эмалью два больших холодильника, затмив стоявшие по углам старые бочата, ларь для смоквы, кадку. Камень на каменице еще поблескивал в дневном свете. Два больших рыбацких фонаря висели на козлах и два поменьше — на балке. Пол старой клети выложен шлифованной плиткой. Недалеко от места, где они расположились, лежали придавленные камнем три пршуты, стояли бочки с сардинами.

Клин принес две бутылки красного.

— Этикетки знакомые, — протянул Дуйо. — «Старый рыбак». Но дареному коню в зубы не смотрят.

— Вино есть вино, — заявил Бидон примирительно.

— А какой погреб у тебя в новом доме? Бочки хрустальные или фарфоровые? Вот что мне хотелось бы узнать. — Дуйо говорит горячо, будто для него очень важно увидеть новый погреб.

— Да ладно уж. — По лицу Клина видно, что он понимает цену своему погребу. — И я знаю, какие слова нужно говорить, не бойся. — Стукнул бутылками об стол. Попытался улыбнуться, все превратить в шутку. Налил щедро, по деревенскому обычаю перелив через край толстых стаканов. — Будем здоровы! — выпил залпом.

— Будем! Вот так! — выкрикнул Бидон с воодушевлением.

— Неплохое. Да. Без шуток. — Бабца чмокал губами с видом знатока. — Наверняка лучше твоего домашнего. — Прищурился на бочонки в углу. — Потому ты и прячешь его под мешками.

— Не иначе, святыми клянусь! — Дуйо смотрит сверху, с интересом вертя головой, как птица. — А я тут жду!

— Нет, это лучше, — оправдывает Бабца Клина.

— Я его пью, — отвечает Клин. — Боюсь, и в вашем селе лучшего не отыщешь, по крайней мере, в продаже. Теперь так все делают, что ничему верить нельзя. Один тут у нас из смоквы гонит!

— И неплохо! — Дуйо-то знает.

— Вот уж дар божий! — Бидон держит пустой стакан на уровне глаз. Он ценит вино как таковое и даже самое это слово.

Перед Бабцей снова полный стакан. Он привалился спиной к стене, вытянул шею и поднял руку, вывернув ладонь, как оратор.

— Шутки в сторону, — мостит ему дорогу Дуйо, — дело непростое, правду я говорю? — Он хорошо знал, что означает прищур Бабцы, мудрый взгляд, морщины на лбу и переносице, надменная складка у рта. «Прячет козыри!»

Бидон мигом все уразумел.

— Дурака обмануть нетрудно. Простофилю! — сказал он тихо, но убежденно, а про себя хохотал и, чтоб не выдать свои мысли, воскликнул: — Набережная!

— Вот именно, — подхватил Бабца. — Набережную придется чинить. Расширять. Это общественное достояние. — Официальное мнение. Барабанит пальцами по столу, еще сильнее морщит лоб, но главные козыри не открывает. — Набережная, гм!

Теперь Дуйо и Бидон примолкли. Знали, что можно обжечься. Хочешь не хочешь, тоже пришлось состроить серьезную мину. Но, увидев, что Бабца виляет, не находя настоящих слов, Дуйо пришел на помощь:

— Он, Клин, отвечает за все, что делается и в селе, и за селом.

— В футбол и баскетбол играть, что ли, на такой набережной, — буркнул Клин, — как в вашем селе. Только стоит ли на такое кидать деньги?

— Оооо! — Бабца поднял брови, но снизошел. — Деньги! Что тебе миллион? Безделица. — И чтоб Клин не подумал о налоге, добавил: — Главное — прогресс. Прогресс, вот что главное…

— И доходы от туризма! — скромно вставил Бидон.

— Гм. А ты мой миллион видел? Безделицу?

— Погляди, — Бидон схватил Клина за руку и показал его ладонь, все увидели мозоли, — какие он канаты вытягивает — и якорь, и сети…

— Прогресс! — Клин отнял руку. — И это прогресс? Футбол, волейбол, купание… Моторку поставить некуда. Играть можно и на холме, места всюду полно, только за село выйди. Все равно до поля никому дела нет.

— На холме их никто бы не видел, ха, ха, ха! — Дуйо открывает тайны. — Ни на шаг от кафаны не отойдут, ха, ха, ха!

— Черт с ними. Пусть строят, что хотят. И свое отдадим, — смиряется Клин. — Это не так уж плохо, что ты говоришь.

— Конечно, — заключил и Бабца, он не мастер поддерживать беседу.

— Только сдается мне… — протянул Бидон, — словно бы главное обходят. Словно бы главное то, что не главное!

— Кто знает, что главное? Ты? — Бабца уставился на Клина, будто он это сказал. — Есть кому позаботиться и о «главном». Не бойся.