Неразменный Золотой

— В Заморе поклоняются многим божествам, бычий загривок, — счел нужным вступиться за земляка Ши Шелам, — а также уважают чужих богов, как, например, шемитского Бела. Вспомни, хоть кто-нибудь выражал недовольство твоим Кромом?

— Я б его тогда… — сверкнул глазами Конан.

— Выражал или нет? Ведь нет, правда?

— Правда. Кром!

— Пусть и этот чтит кого хочет. Ну, так что дальше?

— Примерно луну назад мы засекли одинокого путника. Он шел открыто и никого не боялся. Мы подумали, что раз он не боится, то у него ничего нет. Но Тагир припомнил, что видел в городе, как этот человек расплачивался золотыми и отказывался от сдачи. Значит, сказал Тагир, у него этих золотых столько, что он с нами наверняка захочет поделиться. Мы согласились и, как только этот путник расположился на ночлег, напали на него, — Пирус внезапно замолчал.

— Давай дальше, — вновь тряхнул его Конан.

— Мне до сих пор жутко вспоминать эти мгновения, — признался заговоренный замориец, — но вы уже догадались, что это был Граттар. И он был заговоренный, как мы сейчас. Ножи его не взяли, хотя он спал под открытым небом и не слышал, как мы к нему подкрались. Проснувшись, он что-то сказал, что-то просыпал в догорающий костер и что-то начертил в воздухе. Мне показалось, что вся ночь мира придавила меня к земле, а из тьмы ко мне тянут когтистые лапы всякие ужасные твари. Я не мог пошевелиться и чуть не умер от страха. То же самое было с остальными. А Граттар громко смеялся, наблюдая за нами, а потом предложил стать его телохранителями. Он обещал хорошую еду, хорошие деньги и неуязвимость от любого оружия. Взамен же потребовал лишь преданности и дисциплины. Грех было не согласиться на такие условия.

— Правда ли, что у него есть неразменный золотой? — спросил напрямик Конан.

Ши Шелам чуть не задохнулся от такой прямоты, ожидая, что про хозяйское добро Пирус либо соврет, либо скажет, что ничего не знает. Но тот лукавить не стал:

— Поклясться не могу, он всегда просто расплачивается, и все. Но, судя по тому, что с собою у него только один кошель, который не пустеет, что бы он ни покупал, наверное, это правда.

— Ладно, хватит. Иди к своему хозяину. Только предупреждаю, не бросайся на меня, как только коснешься пола, а то повторится старая история, — наставительно сказал Конан.

— Я не буду сейчас пытаться отомстить. Но обещаю, что если мы снова встретимся, я постараюсь убить тебя, синеглазый.

Конан захохотал:

— А еще говорят, что заморийцы лживый и коварный народ.

— Как ты мог подумать такое? — возмутился Ши Шелам. — Неужели ты, проводя со мной лучшие дни твоей жизни, не понял, что такие высказывания — ложь от начала и до конца?

— Вот потому я и сомневаюсь, что провожу лучшие дни своей жизни именно с тобой, пройдоха, — заявил Конан и вновь разразился гулким смехом, крайне довольный этой, как он посчитал, очень остроумной шуткой.

— Пирус, а ты когда охраняешь Граттара? Ночью или днем? — внезапно спросил Ловкач, когда Конан поставил заморийца на пол.

— Утром. Ночью я сплю, — машинально ответил телохранитель и, подобрав под одним из столов меч, покинул таверну.

Конан и Ши Шелам вернулись к своему столу. Киммериец взял кувшин и залпом опустошил его. Ловкач благоразумно промолчал, хотя от волнения у него давно уже пересохло в глотке, но он мечом не махал и не подвергал свою жизнь опасности, а значит, может потерпеть. Затем Конан осмотрел раны и покачал головой. Кровь в порезах в основном запеклась, но от движений свежая корочка лопалась, и раны вновь начинали кровоточить. Ши тоже принял участие в осмотре и даже поцокал языком, но ни Конан, ни сам Ловкач не поняли, какое чувство он пытался выразить. Однако, о чем бы ни цокал Ши Шелам, киммерийца занимало совсем другое:

— Ты обещал придумать, как нам заполучить золотой.

— У меня не было на это времени. Я молился за твою победу, даже твоего Крома вспомнил, — важно сообщил Ши.

— Ты прятался, трусливый крысеныш, а не молился, — заклеймил хвастуна Конан и нахмурился.

— О-о, какой я молодец, я придумал! — возликовал Ши Шелам.

— Хвала Крому, у тебя все-таки что-то есть в голове.

— Я придумал, как быстро залечить твои раны, бычий загривок.

— Это не раны, а царапины. А насчет твоей головы я ошибся.

— Идем, идем быстрее. Главное, чтобы старик не лег спать, а он ложится сразу, как только глаз Митры закрывается на ночь, — затараторил Ловкач, увлеченный своей идеей и, видя, что Конан словно врос в скамью и не собирается следовать за ним, принялся его уговаривать. — Ты что, не понимаешь, что даже царапины надо залечить, потому что с заговоренными скоро придется повстречаться опять. Я тебе обещал что-нибудь придумать и обязательно придумаю, но только пойдем со мной к старику. Прошу тебя.

— Заткнись! Твоя болтовня мне надоела.

— Ну, тогда проводи меня к нему как телохранитель, — не унимался Ши Шелам.

— Ах ты, задница Бела, — рассвирепел Конан и так грохнул кулаком по столу, что кувшин из-под вина подпрыгнул и свалился на пол, — ты считаешь, что я должен охранять твою вонючую жизнь?