Неразумная обезьяна. Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду

Однако несмотря на то, что Дарвин и его современники изо всех сил старались избежать неверного понимания теории эволюции, ее лживые и запутанные интерпретации существуют и по сей день. В определенных кругах теорию эволюции неизменно считают спорной и даже ложной. К 1860 году в викторианском Лондоне естественный отбор стал темой жарких дискуссий, в ходе которых Дарвина упрекали за непонимание его теории другими. За вспышкой общественного интереса последовала мощная негативная реакция. Теория естественного отбора рассматривала человека как часть животного царства, а не как некое особое высшее существо. Это оскорбило религиозные чувства многих прелатов англиканской церкви, которые увидели в теории эволюции вызов, брошенный убежденности в участии Бога в процессе творения. Даже человек, некогда учивший Дарвина геологии, преподобный Адам Седжвик, с порога отмел гипотезу своего бывшего ученика, предупредив, что если его старый друг не признает безусловную истинность Библии, то они никогда не встретятся на небесах. Блестящие прозрения Дарвина вызвали неудовольствие и у его весьма могущественного врага – Ричарда Оуэна.

Оуэн считался одним из столпов британской науки; он и в самом деле был выдающимся анатомом и натурфилософом, к чьим несомненным достижениям можно отнести изобретение термина “динозавр” и основание Британского музея естественной истории. Несмотря на такие достойные похвалы свершения, человек этот был, однако, склонен к интригам и отличался мстительностью. Особенно отвратительно эти черты проявились в истории с неприкрытым обворовыванием и моральным уничтожением блистательного палеонтолога Гидеона Мэнтелла. Подстегнутый, судя по всему, ревностью к успехам этого ученого, Оуэн использовал свое высокое положение в науке для того, чтобы не допустить публикации новаторских работ Мэнтелла, а затем нагло присвоить себе его открытия. Когда Мэнтелл попал в дорожную аварию и его парализовало, Оуэн воспользовался ситуацией и украл другие заслуги несчастного, переименовав тщательно исследованные Мэнтеллом образцы на свой лад. Мэнтелл с прискорбием констатировал: “Какая жалость, что человек, обладающий неоспоримыми талантами, может быть столь подлым и завистливым”. Даже после того, как пристрастившийся к морфию и покинутый всеми Мэнтелл в 1852 году умер, Оуэн не прекратил оскорблять своего многострадального оппонента: он анонимно опубликовал некролог, в котором назвал Мэнтелла заурядным ученым, практически ничего не сделавшим для науки. Возведя на Мэнтелла эту клевету, Оуэн удалил из тела покойного фрагмент позвоночника и разместил его в экспозиции Британского музея.

Несмотря на то, что коллеги Оуэна были шокированы таким недопустимым поведением, он по-прежнему сохранял и свое могущество, и большие связи, что давало ему возможность навредить любому человеку, до которого он мог дотянуться. Сосредоточив свой гнев на Дарвине, Оуэн прибегнул к своему фирменному очернительству, напечатав в журнале Edinburgh Review анонимный обзор работы Дарвина, полный ядовитой злобы в адрес ее автора и (одновременно) самовосхвалений. По мере того как росла слава Дарвина, Оуэн проявлял все большую враждебность. Сам Дарвин почти слово в слово повторил характеристику, данную Оуэну Мэнтеллом: “Злобный, чрезвычайно злопамятный, умный; лондонцы говорят, что он сходит с ума от зависти, потому что о моей книге так много говорят… это очень больно, когда тебя ненавидят с такой силой, с какой Оуэн ненавидит меня”.

Пошатнувшееся здоровье Дарвина не позволяло ему отстаивать в дебатах достоинства своей книги и защищать ее от нападок своры клеветников, но его поддержали многие ученые и философы, не побоявшиеся выступить против клерикального мышления. Одним из таких ученых стал Томас Генри Гексли, превосходный анатом и человек, страстно мечтавший о всеобщем научном просвещении. Поначалу Гексли скептически отнесся к теории эволюции, но вскоре полностью проникся и красивой идеей Дарвина, и представленными им свидетельствами и доказательствами. После этого Гексли решительно и бескомпромиссно выступил в поддержку теории естественного отбора. Нежное “эго” Оуэна было глубоко ранено находчивыми возражениями и ответными ударами Гексли, и Оуэн перешел к мелочным уловкам. Неспособный что-либо противопоставить аргументам Гексли, Оуэн отмахнулся от него, как от “адвоката происхождения человека от некоей уродливой обезьяны”, преднамеренно задев чувствительность ортодоксальных викторианцев и вызвав их озлобление против Дарвина; таким образом, больной ученый сделался громоотводом для всех недовольных и обиженных теорией эволюции.