Неродная кровь

– Согласна! Место плохое! – покивала Валентина. – Только вспомнила я, что там матери Галькиной какая-то родственница жила, Ольгой звали. Вот, видно, Галька из деревни тогда к ней и сбежала. Да так там и осталась!

– Ну знаете! Вести бизнес на Силикатном! Это же бывшая «химия», там уголовник на уголовнике!

– А Ольгин муж кто был? – всплеснула руками она. – Тоже сидел. Да не раз. Потому-то с Ольгой никто из деревни знаться и не хотел. Ну и кто бы Гальку решился там тронуть при такой-то родне?

– Адрес у вас есть?

– А как же? Я же к ней ездила в конце августа. Сначала-то меня так пришибло, что я света белого не видела. Ну оправилась я немного, а куда деваться? Хозяйство-то восстанавливать надо. А деньги где взять? Позвонила я родне в деревню, и они мне Галькин адрес сообщили. Поеду, думаю, к ней кланяться, все-таки благодаря мне она когда-то из деревни выбралась. Авось поможет, коль добро помнит.

– Ну и как она живет? – поинтересовалась я.

– Да она там на районе прям как королева. А уж дом до того богатый – не чета моему! Дворец, а не дом! И собака ростом с медведя. И чего у нее только в хозяйстве нет: и парикмахерская, и прачечная, и ремонт обуви, и ателье, и пекарня, и магазины… В общем, до хрена всего. Это уже она мне сама рассказывала. А так приехала я к ней вечером, и ты знаешь, она мне даже обрадовалась. Ну я, конечно, не с пустыми руками, с гостинцами. Сели мы с ней за стол, мужик этот – его Эдиком зовут – сказал, что не любитель он женские разговоры слушать, и ушел. А он ей законный муж, оказывается, с обручальными кольцами оба. Ну помянули мы Степу моего, она сказала, что и своего тоже не так давно схоронила.

– То есть она после Антонова еще замуж вышла? Но три года назад у нее уже Эдик был, а муж тогда куда смотрел?

– Вот все ты норовишь вперед забежать, – сердито поджала губы Валентина. – И до этого дойду.

В качестве извинения я сама разлила водку по рюмкам и предложила:

– Давайте, не чокаясь, помянем тех, кого мы потеряли в этом году. Скорее бы он, високосный, прошел.

Мы выпили, и она, отмякнув сердцем, стала рассказывать дальше:

– Муж второй у нее вояка был. Но не тот, что по гарнизонам мотается. Он в колонии уголовников охранял. И, видать, от такой работы чересчур нервный стал. Вот и начал по вечерам нервы водкой успокаивать. Сначала меру знал: рюмку перед ужином, рюмку под горячее, и хватит. А потом ему этого мало показалось, стал больше прикладываться. А какой бабе это понравится? Галька его сначала уговаривала, потом пилить начала. Ну он по пьяному делу руку на нее и поднял. Наутро, конечно, прощения просил, и она его простила – а куда деваться? Дочка у них. И второй раз простила, и третий, а потом собрала его вещички, отвезла к его матери, а следом и его туда отправила. И на развод подала. Он было насчет раздела имущества заикнулся, да только у Гальки на подхвате такие мордовороты, что быстро ему объяснили, кто на что право имеет. Ну он и притих. Это давно было, я так поняла, лет пятнадцать назад. С дочкой он, правда, регулярно виделся – любил ее очень. Часто к себе забирал, а Галька не возражала – у ребенка отец должен быть. А на Силикатном он больше не показывался.

– И что, большая уже девочка?