Неродственные связи

С кухни доносится свист чайника. Он отвлекает от мрачных мыслей, которые меня одолевают, стоит вспомнить хватку Евгения на руке Алисы, из которой та с трудом вырвалась.

Могу ли я назвать эту женщину своей? Нет. Пока нет. Но и этот права на имеет грабли свои тянуть.

– Мамочка, папочка, Сергей Владимирович, а пойдёмте ужинать и пить чай! – весёлый голос Машуни, как называет её Костик, режет мои нервы на крошечные кусочки.

Мамочка, папочка… надо же.

– Я сейчас! – Алиса быстро-быстро уходит на кухню, и меня обдаёт напоследок самым сексуальным в мире ароматом – ароматом желанной женщины.

Женщины, с которой у нас свидание, между прочим. Только об этом мне нужно помнить.

– Кхм… Сергей Владимирович, а вы кто? – отмирает Евгеша, а я перевожу на него взгляд.

Наверное, тяжёлый, потому что он морщится, словно я ему по морде ссаной тряпкой провёл.

– Я отец Костика.

– Кого? – не понимает, и это удивляет меня.

– То есть ты не знаешь Костика? – а вот теперь мне становится смешно. – Серьёзно, что ли?

Евгений пытается сконцентрироваться: запускает руку в волнистые волосы, подстриженные по последней молодёжной моде. Странно мужику наших лет ходить с таким залихватским чубчиком, но не моё дело. Хочет мужик в районе сорока угнаться за модой первокурсников, мне-то что с этого? Наша старость-то всё равно далеко, почему нет?

– Чёрт, ты действительно не в курсе! – уже откровенно хохочу, чуть пополам не сгибаюсь. – Хорош папаша, нечего сказать. Ты с дочерью вообще разговариваешь? Хоть иногда?

Он не отвечает, но смотрит на меня почему-то враждебно. Мало кому нравится, когда над ними смеются – наверняка здорово задел Евгешино самолюбие. Но Костик мой сын, а этот – отец Маши. Я же почему-то о ней знаю, и Юлька, хоть давно живёт у чёрта на рогах.

– И ещё кое-что, Самохин Евгений… – я подаюсь в его сторону, протягиваю руку и срываю с плеча полотенце. Кручу в руках, будто бы примеряюсь, как эффектнее удавку на шею закинуть, но в итоге сминаю в большой ком. – Хватать женщину за руки, когда она против, не по-джентльменски. От этого почки в трусы высыпаются.

И напоследок, прежде чем удалиться, позволяю себе ребячество: бросаю белоснежный вафельный комок в Евгешу.

– Это угроза? – несётся мне в спину, но я не реагирую.

Всё, что я хотел сказать, сказал. Пусть теперь выводы делает.

С кухни доносится звук приглушённых голосов и тихий перезвон посуды. Вломиться или нет? Странное ощущение, когда вроде бы и право имеешь тут находиться, ибо почти родственник, и не знаешь, как не выдать перед Машей и “мужем”, что у тебя на Алису совсем не родственные виды. Дилемма.

Будто бы мне и так в жизни сложностей мало, но и отступать не умею.

Всё-таки вхожу, но перед этим стучу в дверь, чтобы никого не напугать. Я не большой любитель влезать в чужие дела – мне и своих хватает, да и воспитанный же всё-таки, надо соответствовать.

– Сергей Владимирович, ну вы хоть останетесь на ужин? – печалится Маша, а Алиса мечет в мою сторону быстрый взгляд.

На самом деле было бы забавным остаться здесь, поужинать в тепле чужой кухни, поговорить обо всём и ни о чём – такие вечера в моей жизни случаются не очень часто, но…

Но тут этот “муж”, чтоб его, и я не уверен, что смогу и дальше держать себя в руках. Бесит он меня. Как мужика, отца и просто человека. Бесит. И главное, парой слов всего успели перекинуться, а прямо песок на зубах скрипит при одной мысли, что с этим человеком придётся сидеть за одним столом, гонять чаи и вгрызаться в сахарную ванильную мякоть торта.

– Нет, Машуня, я вообще-то просто мимо проезжал… дела у меня ещё. Увидел тебя с тортом вот и решил помочь донести коробку до квартиры.

Маша смотрит на меня расстроенно. Добрая девочка, хорошая. Наверное, даже слишком. А ещё наивная.

– И мама куда-то собралась, – вздыхает, но тут же окидывает Алису восхищённым взглядом. – Всё-таки ты у меня очень красивая!

И обнимает мать, а та смотрит на меня и едва заметно кивает. Хм, что-то есть в этой игре в тайну. Будоражит, честное слово.

– Сергей, вы же на машине? – Алиса медленно гладит дочь по плечу, а я киваю. – Подвезёте меня тогда? Тут недалеко. Так не хочется с такси возиться, а меня подруга ждёт, у нас сегодня девичник.

Она говорит всё это абсолютно спокойно, даже буднично, сохраняя в тоне вежливую холодность. Артистка. И если бы я не знал, с какой именно подругой у неё сегодня девичник, поверил.

Только глаза смеются, а меня снова душит проклятый галстук, чтоб его. Вроде ведь ослабил узел, а всё равно давит. Или это меня от эмоций распирает, от адреналина этого бешеного, когда лишний вдох и неловкое движение может раскрыть все карты раньше времени?

Мы с Алисой пляшем на тонком льду, и меня это заводит. Безусловно и безоговорочно сносит крышу. Сердце бухает в груди до тупой боли, ладони покрываются испариной, а по спине ползёт холодок. И приходится развернуться и уйти, покинуть кухню, пока кто-то не заметил явное уплотнение в районе ширинки. Болезненный, мать его, стояк! Чудеса.

– Мама, ты у тёти Марго ночевать останешься, да?

– Не решила ещё, но ты не жди меня, ложись спать.