Неру

В августе на очередной сессии индийского парламента блок оппозиционных партий потребовал отставки правительства Неру. Несколько дней шли жаркие дебаты в парламенте, и все это время за его стенами на делийских улицах бушевали толпы демонстрантов — сторонников и противников Неру.

Предложенный правыми проект резолюции о вотуме недоверия правительству был отклонен подавляющим большинством — 346 голосами. За принятие проекта проголосовал только 61 депутат.

Индийский народ, приветствуя решение парламента, выражал свою поддержку тому прогрессивному курсу во внутренней и внешней политике Индии, который укреплял ее суверенность, ее экономическую мощь, содействовал социальному прогрессу, снискал ей заслуженное международное признание.

— Мы считаем эту политику вполне правильной, — подчеркивал Неру, выступая в народной палате, — она правильна с точки зрения любого идеалистического подхода и, как доказали события последних лет, также и с практической точки зрения... Любое отклонение от нее повредит нашим интересам, нашей свободе и нашей целостности, не говоря уже о том, что оно не будет способствовать делу мира во всем мире...

С другой стороны, наша политика, естественно, направлена на быстрое экономическое и социальное развитие Индии, и поскольку наша внешняя политика способствует такому развитию, мы должны проводить ее и в дальнейшем, неизменно соблюдая основные принципы, за которые мы стоим...

Когда Неру пошел восьмой десяток, все чаще стало напоминать о себе сердце. Сказались тюрьмы и эмоциональные перегрузки. Оставили на нем свои следы и пережитые радости и горести. Впрочем, первых было гораздо больше, и он мог быть удовлетворен жизнью. Однако возраст и пошатнувшееся здоровье нет-нет да и наталкивали его на мысль о том, что конец уже не так и далек. Думать об этом всерьез ему было некогда: тяжелый груз государственных забот вытеснял все личное. Он был доволен тем, что не хватало времени думать о своих недугах, работая, он забывал о них. Правда, иногда, крайне редко, бывали у него дни, когда по категорическому настоянию врачей он отдыхал.

В один из таких дней Неру, поддавшись минутному настроению, написал завещание. В нем он просил в случае своей кончины не совершать никаких религиозных церемоний и обрядов. «Я не верю в такие церемонии, — писал он, — и считаю, что выполнять их ради проформы или в силу обычая — это значит лицемерить, вводить в заблуждение себя и других». После кремации его тела основная часть пепла, как он пожелал, «должна быть поднята на самолете высоко в небо и развеяна оттуда на поля Индии, на которых трудятся индийские крестьяне, и, таким образом, смешаться с землей Индии, превратившись в ее неотъемлемую часть». Он просил также бросить горсть пепла в воды Ганга у Аллахабада — его родного города, дабы волны реки «унесли его в великий океан, омывающий берега Индии».

Завещанию суждено было пролежать несколько лет, в течение которых Неру вряд ли хотя бы раз вспомнил о нем.

7 января 1964 года, когда Неру находился в Бхубанесваре на сессии ИНК, он внезапно заболел. В заголовках газет назойливо повторялся один и тот же вопрос: «Кто после Неру?» Обозреватели предсказывали безысходный правительственный кризис, упрекая премьера в том, что он своевременно не подготовил себе замены.

А тем временем Неру, обладая могучей волей к жизни, стал поправляться. Уже в мае он принимал наиболее важные решения, беседовал с министрами, участвовал в заседании Всеиндийского комитета ИНК в Бомбее.

На обратном пути из Бомбея Индира Ганди уговорила отца немного отдохнуть в Дехра Дуне. 26 мая, восстановив силы, в отличном расположении духа, Неру с дочерью возвратились в Дели. Когда Неру прибыл в аэропорт Палам, друзья и коллеги, встречавшие его, были поражены его бодростью; он прекрасно выглядел и, казалось, даже помолодел.

В тот день Неру, как обычно, допоздна засиделся за своим рабочим столом, разбирал накопившиеся за несколько дней деловые бумаги, отвечал на письма, а затем, позвав дочь, сказал ей: «Я думаю, Индира, мы все завершили». С этими словами он спокойно поднялся из-за стола и ушел к себе в спальню.

27 мая утром Неру почувствовал сильное недомогание. Срочно прибывшие врачи определили острейший сердечный приступ. Пока они в соседней комнате проводили консилиум, Неру встал с постели и попытался сделать несколько шагов. Встревоженные врачи бросились к нему, но он спокойно сказал, что уже бесполезно что-либо предпринимать, и после этих слов потерял сознание. В четырнадцать часов по делийскому времени Джавахарлала Неру не стало.

На его столике рядом с постелью лежала раскрытая книга американского поэта Роберта Фроста с подчеркнутыми любимыми строками Неру:

The wood are lovely, dark and deep

But i have promises to keepAnd miles to go before I sleep...[83]

Неру предчувствовал свой последний час и встретил его достойно, как подобает человеку, сполна исполнившему свой жизненный долг...

* * *