Нержавеющий клинок

…К утру разведчики миновали передний край обороны немцев и оказались в молодом сосновом лесу, где после санитарной порубки на просеках лежали большие кучи веток. Под одну из них и забрались разведчики. Ковалик приказал товарищам отдыхать, а сам высунулся и начал изучать обстановку. Через минуту Костин захрапел, да так сильно, что даже ветки закачались. Захар толкнул ногою храпуна, тот враз замолчал. Недалеко от разведчиков, кружась в воздухе, застрекотали сороки. Старшина насторожился, стал приглядываться. «Белобоки тревожатся не зря», — подумал он, и тут же его подозрение подтвердилось: на полянке завтракала лиса разодранным зайцем. Закончив пиршество, она облизалась, подняла вверх голову, насмешливо взглянула на крикунов и степенно удалилась.

Шумно проводив рыжую, сороки опустились к остаткам ее стола.

Слух Захара едва улавливал отдаленный гул моторов. Приложив ухо к земле, он определил, что справа проходит дорога. Развернул карту. Так и есть: дорога соединяет районный городишко с областным центром. По данным разведки, в районе была немецкая комендатура. Захар искал на местности какие-либо приметы, чтобы точно определить местонахождение, и в это время услышал:

— Хватай его за глотку, за глотку хватай! — прокричал во сне Саенко.

Старшина решил, что раз Саенко начал во сне разговаривать, значит уже выспался, и разбудил его.

— Не мог немного подождать! Такой интересный сон! — досадовал Саенко.

— Ничего, я за тебя досмотрю. Ровно через час поднимешь нас. Гляди в оба, — предупредил Захар и полез на место Саенко.

Лежа на правом боку, старшина почувствовал под собой что-то жесткое, но тут же вспомнил: он зашил в брючный пояс свой медальон с домашним адресом. «Если погибну, то хоть какой-то след останется». Меньше двадцати минут отдыхал Ковалик. Дежуривший Саенко заметил, что лесом в их сторону движется женщина, и поспешил спрятаться в куче веток, продолжая наблюдать за ней. Женщина прошла в нескольких шагах от разведчиков. Саенко успел разглядеть ее красивое, но какое-то отрешенное лицо. Что она здесь ищет? — подумал он.

Женщина подошла к сосне, взглянула вверх и опустилась на землю, обхватила руками голову и протяжно застонала, затем поднялась, осмотрелась по сторонам, торопливо извлекла из сумочки веревку и стала прилаживать ее к суку.

— Товарищ старшина, товарищ старшина! — Саенко толкнул Ковалика, тот вскочил, словно ошпаренный, тревожно спросил:

— В чем дело?

Женщина была настолько отрешена от всего, что даже не заметила, как возле нее оказались разведчики: она только охнула, не проронив ни слова. Заговорила не скоро. Опасаясь, что женщину могут разыскивать, разведчики увели ее в свое убежище. Там она и поведала им свою беду. За три месяца до войны вышла замуж. Муж ушел на фронт, а она не успела эвакуироваться. Молодая, красивая, она привлекла внимание немецкого офицера, работающего в комендатуре. Угрозами и насилием оккупант склонил ее к сожительству. Знакомые и незнакомые люди глядели на нее с презрением, называли немецкой подстилкой. А теперь она узнала, что забеременела. Ей ничего не осталось, как…

— Как вас звать? — спросил старшина.

— Марина, — едва выдавила женщина.

— Так вот послушайте, Марина: ежедневно гибнут тысячи наших людей в борьбе с врагом. И мы пришли сюда, рискуя жизнью, а вы, такая молодая, даже не попытались отомстить оккупанту, хотели наложить на себя руки.

Марина опустила голову, молчала. Ей нелегко было ответить. Только теперь она вспомнила, что была когда-то комсомолкой…

— Эка беда, черт подери! Ну, случилось несчастье, с кем не бывает. Сделаете аборт — и вся недолгая, — вслух возмущался Костин. — А немца надо наказать.

Марина приподняла голову, и Ковалик заметил, что в ее потухших глазах сверкнула искорка жизни.

— Если вы поможете нам взять этого Ганса, ваша совесть будет чиста перед людьми и перед мужем. Он все поймет и простит. А после войны я сам приеду сюда и расскажу ему, как все было. Я хоть и безбожник, но верю, что наша сегодняшняя встреча — не слепая случайность, а судьба. Видно, всевышний захотел, чтобы вы остались жить…

— Что же мне делать? — тихо спросила Марина.

— Помочь нам взять его, — ответил Ковалик.

— Они меня за это повесят.

— Вы останетесь вне подозрения, если точно выполните все, что мы скажем.

Когда обо всем было договорено, Марина ушла.

Горе несчастной женщины Ковалик воспринял, как свое собственное. А если подобное случилось и с его Галочкой? Ненависть к оккупантам воспламенилась с новой силой. Он готов пожертвовать жизнью, только бы уберечь жену от позора.

На всякий случай разведчики покинули свое убежище, отошли на километр в сторону и расположились на лугу, в копне свежего сена. Они обсудили в деталях план взятия «языка» — обер-лейтенанта Ганса Кригера.

— Ну, хлопцы, теперь можете досматривать свои сны, — сказал наконец Ковалик, а сам взял бинокль и продолжал вести наблюдение.

Поднялось солнце, небо наполнилось голубым цветом. Приятно пахло сеном. Благодать! Вокруг тишина.