Несбывшееся (сборник)

Степан Петрович разлил содержимое ведра в несколько мисок, расставил их по разным углам загона, чтобы не создавать ненужных конфликтов, хотя, иерархии никто не нарушал, кому хотелось получить трёпку от Норда. Вожаку он поставил широкую, удобную для приёма пищи кастрюлю. Пёс посмотрел на хозяина, будто приглашая его к трапезе, услышал традиционное: «Я позавтракал», – и принялся за еду.

За это время мужчина успел полить припасённой в бочке водой несколько грядок, не снимая майки, накинул на шею плотное средней величины полотенце и направился к выходу. Норд не спешил, доедал перловую кашу на мясном бульоне с кусочками печёнки, моркови и варёного лука, знал, что хозяин дождётся его, не станет мельтешить у ворот. Но и не переигрывал: чуточку оставил еды на дне миски для молодёжи, легко догнал выходящего из усадьбы Степана Петровича, потёрся о его ноги, поймал жилистую руку, подсунул под неё тяжёлый загривок и заскулил от удовольствия. Хозяин сел на скамейку, положил руки на спину пса, стал перебирать пальцами шерсть на его ушах и шее. Так они просидели ещё минут пять, пока не приняли решение: пойдём на залив, надо поплавать вдоволь, пока вода тёплая.

Завхоз сунул под мышку свёрток в белой бумаге, лежавший на скамейке (он вынес его пораньше, когда шёл в загон), и, закрыв калитку к собакам, зашагал на территорию крепко спящего пионерлагеря. Норд бежал рядом. В столовой кто-то тихо переругивался, похоже, тётя Шура снова воспитывала сестёр-близняшек, опять пришли прямо с гулянья, слава богу, хоть трезвые… Первый корпус умилял своими разноцветными занавесками: жёлтые, салатные, голубые, лёгкие из ситца, они тихо шевелились на утреннем ветерке. Вожатые придумали, за тканью специально ездили в город. Последний корпус выставил на просушку обувь: боже ж ты мой, до сорок третьего размера доходили кеды и тапочки. «Вот это пионеры, – думал Степан Петрович, – как же это мы умудряемся таких троглодитов держать в сытости и довольствии?» – ему было приятно, что в этом году с поставками продуктов не произошло ни одного сбоя, не то, что в прошлые лета, стыдно вспомнить, как город отбирал у пионерлагеря продукты в городские детские лагеря, к открытию которых не были готовы местные чиновники.

У Бараньего лба встретил солдатика, сидит на всё ещё тёплом с вечера валуне, смотрит на залив, на солнечные блики, на которых игрались местные уточки: не поймёшь, то ли морские, то ли озёрные, пресноводные. Завхоз протянул свёрток, сказал:

– Поешь, жена свеженькие шанежки передала… За квасом можешь забежать позже, перед сном.

– Спасибо, Степан Петрович, от души говорю, вовремя, есть уже, как из пушки хочется… А вы решили поплавать. Удачи! Посмотрю на вас да к лесу пойду… Ну, Норд, садись, посидим вместе, подождёшь здесь хозяина. Пирога не даю, знаю, тебя уже покормили.

Завхоз снял майку, парусиновые тапочки и шаровары, старомодные, с резинками на поясе и у щиколоток, поправил на груди небольшой серебряный крестик, положил одежду на выступ и пошёл к воде. Норд вскочил, хотел идти за ним, но тот, не оборачиваясь, поднял ладонь и уложил пса на живот. Так уже бывало не раз: после полукилометрового заплыва Степан Петрович, медленно и ровно дыша, возвращался назад, собака вставала с камня и шла к берегу (лайки не большие любители купаться). Когда до земли оставалось метров тридцать, она подплывала к хозяину и сопровождала его до самого выхода из воды.

Пловец не знал, каким стилем он плывёт, руки сильно загребали воду, плечи и голова оставались на воздухе, и столько силы было в его движениях, что солдатик невольно залюбовался завхозом. Наконец, руки и плечи ушли под воду, но ещё долго было видно, как по лягушачьи работают его ноги. «Щас, наверное, начнёт разворачиваться, – солдат доедал второй пирог, оставшиеся два сунул в пустой подсумок: дежурили только с одним боевым магазином, – что-то далековато сегодня заплыл Петрович…»

Алюминиевая моторная лодка выскочила из-за мысочка с молодыми хвойными посадками, резко отвернула от берега и понеслась на середину залива. Сомнений не оставалось: она шла к пловцу. Солдат сначала даже не придал значения увиденному: мало ли рыбаков ходят по заливу, проверяют небольшие сетки и верши. Но через минуту почувствовал беспокойство: скорость не сбавляется, впереди лодки – голова Степана Петровича. Он пригляделся к пассажирам, двое мужчин сидят впереди, третий – у руля-мотора. В следующую минуту лодка буквально наскочила на пловца, так, по крайней мере, показалось солдату, который моментально снял автомат, передёрнул затвор и лёг на плато. Сверху хорошо видно, как лодка замедлила скорость, развернулась, мотор заглох, качаясь на собственных волнах, она двигалась по инерции. Один из пассажиров встал во весь рост, на нём чернели брюки в виде комбинезона, надетого на серую рубаху, взял в руки весло и стал колотить им по воде.

– Стреляй, сынок… – вода донесла до берега крик завхоза, – Норд…