Несчастливой любви не бывает

А как со всем этим жить? Ведь что ж это получается? Получается, что дочка у нее мутант? Ведь говорила же с первой минуты про складочки! Ведь сразу же заметила! Может, тогда, немедленно – не поздно было? Вырезали бы что надо, подшили, уже бы и зажило, и шрамиков бы никто не нашел! Загоревали мать с бабушкой не на шутку.

Стали вспоминать, у кого в их роду что-то наподобие случалось. Всех перебрали: дедов, бабок, прабабок, племянников и вообще всяких, даже троюродных и четвероюродных. Все вроде люди как люди. Полный комплект органов и ничего лишнего. Или умалчивал кто? Да нет – среди своих обнаружилось бы, куда там! И тут – вдруг – совершенно неожиданно озарила обеих убитых горем женщин догадка: а что там у ребенка по отцовской линии? Ведь отец-то у зародыша был? Как ни крути, а про это вспомнить пришлось. Про то, что в сотворении ненаглядного маминого Ребенка не только женщина принимала участие.

Да, было, было! И было так: будущей девочкиной маме перевалило за тридцать. К этому времени характер сильно портится, потому что хочется много, сильно и всего сразу, а никто уже ничего не предлагает. И если кто и попадается на пути, то сплошные неудачники и инвалиды (в моральном смысле, что еще даже страшнее нормального инвалида, ибо у того хоть пенсия пожизненная).

И обольщаться нет времени. Надо хватать первого, кто попадется, и как-то подлаживаться к нему, чтоб хоть на первое время поверил про любовь, одиночество, нежность и боль. А там – как карта ляжет. И вот в удачный момент пасьянс сложился, выпал даме король – не король, валет – не валет. Молодой, наивный, никчемный абсолютно. Проку – как от козла молока. Но ребенок получился. Очень даже быстро. И ни к чему было продолжать всю эту романтику. Двоих она тянуть была не намерена. И этот так называемый папаша был послан навеки в никуда. Он, кстати, не сразу понял, что в никуда и навеки. Пытался наведываться. Просил записаться отцом. Говорил о своих правах, что было уж совсем нелепо и подло: ей рожать-мучиться, а он наслаждался и – нате вам – отец. Она своего всегда добивалась. И тут не сплоховала – сумела отшить окончательно. Когда ребенок родился, даже мысли сообщить не мелькнуло, чтоб зря не лез в их райскую жизнь с долгожданной малюткой.

Теперь ясно было: это уродство, крылья эти – в него. Нет, у него самого этот ужас вряд ли был. Во всяком случае, она их не видела. А то не то что лечь в постель, рядом стоять бы постеснялась. Но, надо признаться, она не особенно вглядывалась в него. Она о себе думала. Выговаривала свою боль. Жаловалась на нелепые повороты судьбы. Перечисляла несправедливости. Раздражалась, когда он пытался жалеть, выскальзывала из объятий: «Нет, ты слушай, слушай!» Ей бы про наследственность порасспросить, но фантазии не хватило. А теперь что?

Наступила на гордость и обиду (обида была жгучая, хоть и непонятно на что). Позвонила. «Абонент в сети не зарегистрирован». Вот даже как! Упорхнул на своих отростках, ребенка наградил гадостью и исчез. Никто не хочет нести ответственность. Только матерям достается.

Пришлось, как всегда, самой. Вариантов было два: резать или оставить как есть и воспитывать ребенка так, чтоб научилась она свое уродство прятать и скрывать от нормальных людей. Тем более в одежде ничегошеньки видно не было. И главное – воспитание. Резать было страшно. Вдруг с ненужным нужное отрежут? Врачи – они такие. Тем более на отрезании крыльев рука у них не набита. Сомнительный вариант. Решилась жить и воспитывать.

Одевала малютку так, чтоб та ни под каким видом не могла скинуть с себя одежку. Все такое тесненькое, облегающее, пуговицы на спинке, крючки. Девочка капризничала, но избавиться от пут не могла, привыкла, вроде успокоилась, забыла. Ни во время купания, ни во время переодевания странности в поведении не проявлялись. Все вошло в норму.

Мать тем временем предпринимала какие-то попытки осмысления дочкиной судьбы. В голову лезли литературные истории: Дюймовочка, Ариэль[9] и несчастный Грегор Замза[10]

, превращенный по воле Кафки в непонятное насекомое.

Мать Дюймовочки тоже растила девочку одна, кстати. Правда, все там было не по-человечески: через ведьму, цветочный горшок и всякое такое. И тем не менее – хорошая награда для матери: дождалась, любила, растила, радовалась. А у той потом крылья проросли. И никто и не думает жалеть бедную женщину, все рады за эту новоявленную бабочку: «Ах, какой дивный у сказочки конец!»

Ариэль тоже долетался до чего-то нехорошего. Во всяком случае, перечитывать не хотелось, нервы и так пошаливали. К тому же сияющий образ горе-летуна удачно сглаживался уютным одноименным стиральным порошком, повсеместно применяемым во благо бытовой гигиены.