Неси меня, Белая (СИ)

   - Придурок, - беззлобно ответила Алёнка. - Попробуй только о моём отце упомянуть. Просто я вот сейчас поняла, что главное ...

   - Это простить сбежавшего папу, - закончил Стас.

   - Нет. Главное - чтобы человек был. А прощать или не прощать - дело под номером десять.

   Стас внимательно на Алёнку посмотрел и заявил:

   - Ну так поехали. Чего расселись-то?

   Вот раскомандовался. С чего бы?

   Алёнка оставила нас во дворе и пошла к подъезду. Долго тыкала в домофон, о чём-то разговаривала.

   Небо скуксилось до асфальтового цвета. В лицо полетели холодные капли.

   Подружка наговорилась и решительно направилась к нам.

   - Ну что? - Стас даже шагнул навстречу. - Не хотят папенька поздравляться?

   - Переехал он. Давно. Нового адреса никто не знает, - сообщила Алёнка спокойно и деловито, будто и не щёлкала костяшками пальцев пять минут назад. А потом добавила: - Но я его найду.

   Подбородок с ямкой вздёрнулся вверх. Я поняла: обязательно найдёт.

   ***

   Прошло два года.

   Рассыпалась наша компания, как заброшенный шалаш в лесу.

   Машкина семья уехала в другую область. Там старший Колька купил дом в посёлке-новостройке и сманил всех.

   Алёнка поступила в консерваторию.

   Стас будет журналистом, а я - врачом.

   Сегодня продан бабушкин дом. Она уже год живёт с нами в городе, болеет. Возим по врачам. Перед отъездом в деревню просила нас с отцом не снимать занавесок с окон и не убирать тканых половиков с пола. Папа пошутил: "Да ведь это произведение деревенского искусства! Марго (мама) дачу в стиле кантри устраивает". Бабуля замотала головой: "Не смей!" Документы подписаны, возле нашей калитки первый грузовик с чужими вещами.

   Я иду на берег к нашей лавке.

   Деревня бурно зарастает высокими кирпичными домами, распадается на огороженные металлическими заборами участки. В стороне торчат две городские пятиэтажки и словно удивляются: а что это мы тут делаем?

   Улица обрывается двумя заброшенными избами без стёкол и дверей, а за ними - безобразная свалка строительного мусора. Отвожу глаза - мне стыдно.

   И вдруг...

   Облезлая сарайная дверь с нелепым почтовым ящиком.

   И две большие, белой краской выведенные буквы - К М.

   Скорей, скорей на берег, где свежий ветер осушит нежданные слёзы.

   Где невозможно осквернить память о детстве.

   Где, глядя в серое, усыпанное тучами небо, снова услышу хрипловатый, почти мальчишеский голос: "Подождит и перестанет".